Богдан Сушинский - На острие меча

– Где полковник?! Я должен видеть вашего полковника!

– Должен? – послышался спокойный голос сотника Лаврина. – Почему ты так решил?

– Потому что я – гонец из ставки польного гетьмана. Привез письмо канцлера Оссолинского.

– Какой гонец, какого, к дьяволу, канцлера?! – басил кто-то из казаков-пластунов. – Пока вы, поляки, здесь жируете, все дороги кровятся под ножами разбойников.

– Я не являюсь офицером надворных казаков [38] или воеводской милиции, – горячился поляк. – Перед вами – хорунжий коронного войска Дзивиловский. Немедленно пропустите меня к полковнику! От этого зависит жизнь важного иностранца.

– Ну, разве что из уважения к иностранцу…

Худощавый хорунжий был похож на мальчишку, которого сверстники избили и вываляли в грязи. Черты лица его растворялись в кровоподтеках, рукав кафтана оказался полуоторванным, головного убора не было, с волос стекала густая черная грязь. Все свидетельствовало о том, что хорунжий немало натерпелся в дороге.

Однако, представ перед Сирко, он почему-то не спешил излагать свою просьбу, а настороженно уставился на полковника. Даже при свете двух лампадок в комнате все еще оставалось сумеречно, тем не менее Сирко показалось, что хорунжий пытается признать в нем кого-то давно знакомого.

– Так что случилось, хорунжий…

– Дзивиловский, – подсказал офицер. – Какое счастье, что вы со своими казаками оказались здесь! На нас напали. Их немного, всего человек двадцать.

– Но если их немного…

– Однако нас-то было всего шестеро, – перебил его хорунжий. – Я и пятеро драгун.

– И кого же вы сопровождали, доблестные драгуны?

– Французского инженера-фортификатора майора де Боплана. Господина Гийома Левасера де Боплана, – уточнил он для важности. – Вы должны были слышать о нем. Это он построил крепость Кодак. Он же возводил и замок в Кременчуке.

– А потом вновь отстроил Кодак после того, как атаман Сулыма со своими казаками расшвырял его чуть ли не по камню, – задумчиво проговорил Сирко, прохаживаясь по комнате. – Майор де Боплан. Ничего не скажешь, свела дорога. Сулыма, видно, очень сожалел, что этот французик не попался ему тогда в руки и что комендантом крепости назначили не его, а другого французского вояку.

– Капитана Жана Мариона [39] . Комиссаром же был пан Пшияловский. Все это так, пан полковник, да не ко времени затеяли мы этот разговор. Надо срочно спасать де Боплана.

– Вы так считаете? – жестко улыбнулся Сирко. – Вы, хорунжий, считаете, что его обязательно следует спасти?

– Но ведь он схвачен разбойниками! Разве вы не реестровые казаки и не служите польскому королю? Или, может быть, стали сечевиками и скрыли это от польского гетмана?

– Может, и скрыли… – не стал «разочаровывать» его Сирко. – Но замечу: кому бы мы ни служили, мы остаемся казаками. Украинцами и казаками. Лаврин!

– По твоей воле, полковник, – в ту же минуту появился в комнате сотник, не успев спрятать пистолет. Так, с пистолетом в руке, он и стоял у приоткрытой двери, готовый в любую минуту сразить поляка, вздумай тот покушаться на полковника.

– Дай мне коня и десяток казаков. Только быстро!

– Мне тоже коня! Мой пал! – вдогонку ему крикнул хорунжий.

– Так что же это за люди напали на вас? – спросил Сирко уже во дворе, садясь на подведенного ему джурой коня. – И где именно это произошло?

– Здесь неподалеку, на окраине. Мы искали корчму, чтобы перекусить и согреться. Наверное, это я виноват. Когда гайдуки начали выспрашивать, кто мы да откуда, что за важная особа с нами, я возьми и скажи, что охраняем того самого француза-фортификатора де Боплана. Кто мог знать, что старшим у них – казак, который под предводительством Сулымы штурмовал когда-то стены Кодака. «Ага, – сказали они, – так это вы везете французика, служаку гетмана Конецпольского, который решил своими крепостями Сечь-вольницу задушить?! Сюда его, француза, на разговор!» Ну и завертелось. Только я и спасся. Инженера и двоих драгун повязали, остальных порубили. Меня тоже пытались схватить. Едва ушел от них, хотя коня моего подстрелили.

– Лаврин, где казаки? – решительно спросил Сирко, видя, что сотник не только не подготовил отряд, с которым можно было бы пойти освобождать де Боплана, но и не собирается делать этого.

– Есть казаки, есть. Не будем торопиться, пан полковник.

– Что значит «не будем»?! – возмутился Дзивиловский.

– Сотник! – угрожающе предупредил Сирко.

– Ладно, сейчас подберу людей, – вздохнул Лаврин.

Сирко и Дзивиловский переглянулись. Оба они подумали одно и то же: Лаврин умышленно затягивает время отъезда, чтобы дать возможность бунтующим казакам расправиться с французом.

– Пан Сирко, я головой отвечаю за пана инженера. Король лично, особым указом, распорядился усиленно охранять фортификатора.

– В том-то и дело, хорунжий. Человека, попавшего в беду, да еще на чужбине, надо спасать, это сам Бог велит. Однако велит ли Бог казаку спасать чужеземного фортификатора, возводящего крепости, под башнями которых потом складывают головы тысячи храбрейших воинов-украинцев, – этого я пока не знаю. Нет мне такого знамения, – молитвенно посмотрел он на небо. – Нет, понимаете?

– Знамения?! – вспылил Дзивиловский. – Какое еще, к нечистой силе, знамение?! Король прикажет казнить нас обоих – такого «знамения» вам достаточно?

В эту минуту из переулка появился небольшой отряд, в десяток казаков. Его-то сразу же и возглавил Лаврин. Присоединяясь к сотнику, Сирко с тревогой подумал, что, возможно, казаков окажется маловато. Кто знает, чем закончатся переговоры с восставшими реестровцами или кто они там на самом деле. А ведь чем больший отряд предстанет перед ними, тем они будут сговорчивее. Уходить ни с чем будет стыдновато.

Они достигли окраины, пересекли небольшое каменистое плато и оказались на склоне сотканной из огромных валунов и чахлых кустарников долины, посреди которой едва просматривались в редеющем тумане расплывчатые очертания каких-то строений.

– Вон там, в котловине, они нас подстерегли, – объяснил Дзивиловский. – Место, как видите, само по себе разбойничье: холмы да кусты. Француза и драгун увели на ближайший хутор.

– Хорошее гнездо они себе свили, – согласился полковник, еще раз осматривая свое войско: «Маловато. Но отступать уже нельзя». Каково же было его удивление, когда, подъехав поближе, увидел, что хутор окружен, а в самой усадьбе хозяйничают добрых три десятка разведчиков из сотни Лаврина.

– Пан полковник, пан сотник! – вылетел им навстречу на рыжевато-огнистом жеребце рослый казарлюга. – Атаман ихний, Херувим, и четыре гайдука арестованы! Француз и два драгуна-поляка освобождены.

– Это другое дело, Вепр! – похвалил казака Лаврин. – А то скоро с полком не пройдешь, в каждом перелеске вязать будут. А ну, показывай их.