Идиллия Дедусенко - В «игру» вступает дублер

Только у себя в кабинете Валентин позволил себе небольшую разрядку: сделал несколько быстрых наклонов, а затем — несколько глубоких вдохов и выдохов. Успокоившись, сел за стол и стал проворачивать назад ленту последних дней недели. Может, он где-то «засветился»? Почему вдруг эта замена? Или?… Но об этом подумать страшно: ему не доверяют?

Майор почувствовал, как по спине побежал холодок. Он довольно спокойно пережил тридцать седьмой год (их управления беды почти не коснулись). Так что же теперь-то, когда у всех один враг — гитлеровский фашизм? Да он скорее даст разрезать себя на части, чем предаст! Впрочем, если бы в нём видели предателя, он наверняка уже не сидел бы в своём кабинете. Выходит, где-то «наследил». Но где, когда?

Игнатов искал прорехи в подготовке операции и не мог ни на чём остановиться. Вот разве что радистка…

Из центра сообщили, что Таня только что прибыла в город под видом беженки, устроилась у какой-то старухи. Им необходимо срочно увидеться и разместить Таню с рацией в надёжном месте, куда Морозов мог бы заходить под видом родственника, например, дяди. Сам Игнатов должен держать связь с Таней через Морозова, а явиться к ней может только в особо экстренном случае. Сообщили её адрес и пароль.

В тот же день Игнатов через Колю Чернова известил Морозова о предстоящей встрече, а вечером и сам отправился на улицу Заречную. Было ещё достаточно светло, хотя солнце уже висело над самыми крышами одноэтажных домиков, тянувшихся неровной цепочкой к реке с немного странным названием Подкумок. В этой глухой части города всегда мало людей, и сейчас не было никого видно, кроме двух ребятишек, которые, бегая друг за другом, вскоре забежали в какой-то двор.

Игнатов увидел дом под номером 27, стал на противоположной стороне за деревом. Сейчас Морозов и Таня выйдут из ворот. Таня пойдёт провожать «дядю» до угла и вернётся. Поворот в проулок всего через три дома. За это время Игнатов успеет пересечь улицу и поравняться с Таней. Он пройдёт мимо, вытирая платком пот с правого виска — это условный знак. Им достаточно мимоходом взглянуть друг на друга, чтобы запомнить лица. На всякий случай.

Морозов вышел первым. В руке у него был потрёпанный чемоданчик. «Рация», — догадался Игнатов. Всё как договорились. Завтра Морозов доставит её на конспиративную квартиру, куда переедет и Таня. Морозов в своём амплуа. Из-под ворота плохо застёгнутой рубашки выглядывала полинявшая тельняшка. Примятые мешковатые брюки дополняли костюм «мастерового» человека, который в мастерской около рынка будет чинить обувь населению и чистить сапоги представителям «нового порядка». «Хорошо», — мысленно одобрил Игнатов. И Таня ему под стать. Невысокая, простенькая девушка с окраины или из села. Короткая стрижка прихвачена полукруглой гребёнкой. Ситцевое платьице, старенькие босоножки. В общем, как и полагалось, вполне неприметные люди.

Игнатов стоял всего две или полторы минуты, делая вид, что ищет что-то в кармане. Наконец, вытащив платок, медленно двинулся навстречу Тане, вытирая на ходу вспотевшее лицо. Таня махнула на прощание Морозову и повернула назад. Игнатов понял, что она его заметила.

То, что произошло в следующие секунды, Валентин пытался восстановить наиболее отчётливо и подробно, но всякий раз выходило одно и то же. Из проулка стремительно выскочил мотоциклист в защитных тёмных очках и чёрном кожаном шлеме, сходу налетел на Таню, с силой отбросив её на булыжную мостовую, и так же стремительно помчался по улице, свернув в следующий переулок.

Обыкновенный несчастный случай. Догонять мотоциклиста было бессмысленно. Игнатов успел только заметить, что номерной знак на мотоцикле сильно запылён, поэтому прочесть его невозможно. К Тане уже подбежали женщины, выскочившие из соседних домов. Игнатов приостановился, будто случайный прохожий. Таня лежала без сознания, лужица крови около разбитой головы быстро увеличивалась. Кто-то из женщин побежал вызвать «скорую». Он потом лично проследил за тем, чтобы Таню на следующий же день отправили из больницы в Москву на санитарном самолёте. И вот теперь думал: был ли это обыкновенный несчастный случай? А что, если кто-то опознал радистку и связал его имя с ней в тот короткий миг, когда он подошёл к окровавленной девушке на улице?

Без радистки связь можно осуществлять, только посылая людей через линию фронта. Путь слишком опасный и долгий, хотя и он не исключался. Связных предполагалось использовать, но для других целей. Для постоянных контактов с разведгруппой, а через неё — с центром нужна была радистка. Прошло два дня, как Таню отправили в столицу, а центр ничего не сообщал о замене. Между тем, гитлеровцы уже подошли к Сальску. Надо было спасать хорошо продуманную операцию, срочно самим искать радистку, и майор предложил свой вариант.

Валентин как-то видел эту девушку. Он стоял у входа в помещение радиокурсов ДОСААФ, разговаривая с давним знакомым — Алексеем Матвеевым, руководителем этих самых курсов. До занятий оставалось минут пять, и слушатели, поспешно здороваясь с Матвеевым, проходили в помещение. Никто из них не привлёк внимания Игнатова. И вдруг прошла тоненькая миловидная блондинка, очень похожая на девушку с праздничной открытки. Во всём её облике было что-то утончённое, и она никак не вписывалась в отряд будущих радистов, которые мечтали о фронте.

— К вам и такие ходят? — удивлённо спросил Валентин у Матвеева.

— А что? — ответил тот. — Одна из лучших учениц. Очень способная. Учительница из первой школы.

— Не слишком ли интеллигентная для такой работы?

— Ну ты даёшь!

— Но ты же знаешь: там характер нужен, выдержка.

— А вот это у неё есть! Ты не смотри, что она с виду слабая. Очень работоспособная, добросовестная. Если что-то сразу не даётся, будет отрабатывать до тех пор, пока не научится выполнять лучше всех. И, знаешь, без лишних разговоров, тихонько так. Сидит и отрабатывает. А потом — язык! Это же для фронта находка. Она из австрийских переселенцев, Вагнер её фамилия. Анна Вагнер. На немецком говорит как на родном.

— Вот как, — сказал Игнатов, — тогда она нужнее как переводчица.

— Ну не прогоню же я её! — возразил Матвеев. — Пусть учится.

На том и кончился их разговор. Когда Таню пришлось отправить в Москву, Игнатов вспомнил об Анне Вагнер. Навёл справки в школе (якобы военкомат интересуется) — характеристику получил отличную. Предложил Панову новую кандидатуру радистки, разработал план её ввода в операцию. Оставалось получить согласие девушки.

Долго думал, как с ней встретиться, не навлекая возможных подозрений и до поры, до времени не открываясь ей полностью — всё-таки посторонний человек, а это риск. Пригласить к себе в кабинет нельзя, пойти к ней домой — тоже, у неё, оказывается, есть отец. Что-то в случае с мотоциклистом беспокоило его, и он решил проявить предельную осторожность.