Юрий Рышков - Капитан Быстрова

Он вытащил из-под койки небольшой сверток и вещевой мешок, заполненный чем-то до половины. Потом раскрыл изголовье кровати и стал извлекать оттуда перевязанные шпагатом пачки денег.

— Гляди сюда, капитан, — повернулся он к Наташе, укладывая пачки денег в вещевой мешок. — Сколько тут — неважно… В препроводительном письме сказано.

— Откуда это? — полюбопытствовала она.

— Козьма Потапович и еще кое-кто в девяти селах собрали. И мы добавили. Народ вносит их на постройку боевого самолета и ходатайствует о его вручении… — Командир отряда чуть замялся, подыскивая нужные слова. — Словом, просим на фюзеляже или капоте — как там у вас называется? — надпись сделать: «Боевой землячке от мирного населения и партизан Воробьевского района». Короче говоря, в знак уважения. Ты же без машины осталась…

Наташа растерялась:

— Как же так? Мало ли прославленных есть?

— Им и без нас подарят! — сказал Дядя. — А здесь своей землячке. Я сегодня делегатам о тебе рассказал. Так и решили: летчице нашей подарим — дочке убитого председателя Герасима…

— Стыдно мне. Ну кто я такая?

— Замолчи, хватит! — остановил Дядя Быстрову. — Ты воюй на нашем самолете хорошенько! Вот и будем в расчете…

Сборы, когда за душой никакого имущества, просты и недолги.

Наташа умылась, туго заплела косы.

Оранжевое пламя свечи разбрасывало по палатке теплые пятна. Тени от предметов походили на черные ямы, отчего все вокруг приобретало странную таинственность.

— Ну готова? — не заглядывая в палатку, спросил Дядя.

— Все мои сборы — косы причесать!

Было уже начало двенадцатого, когда они отправились на аэродром.

По дороге Дядя еще раз предупредил охрану, что в эту ночь нужно быть особенно бдительными.

— Не беспокойтесь, товарищ командир! — отвечали постовые.

Наташа прощалась с партизанами и, встретив Васю, поцеловала его.

— Не забывай землячку-то! — она прижала к себе его вихрастую голову.

— Как-нибудь запомним! — ответил он. — Счастливый путь!

— Спасибо. На всю жизнь должница твоя!..

— Куда хватила! «На всю жизнь»! — усмехнулся польщенный Вася.

Вместе с Дядей Наташа прошла к летному полю и не без труда отыскала в темноте место, выбранное для посадочного знака. Там, где стояли вешки, партизаны вырыли небольшие ямки и в каждую линзой кверху положили по электрическому фонарику.

Наташа первой заметила вынырнувших из темноты людей с носилками.

— Не рано ли? — спросила она, догадываясь, что принесли Бока.

— Самое время! Без десяти двенадцать. — Дядя посмотрел на часы со светящимися стрелками.

Не опуская носилок, один из партизан спросил, куда их поставить. Дядя повернулся к Наташе:

— Как, по-твоему?

— Отнесите туда, — она показала в сторону. — От «Т» ровно триста шагов. Когда самолет приземлится, сразу идите к нему. Команды не ждите, не будет. Несите быстро, но осторожно. — Наташа взяла фельдшера за локоть: — Как он?

— Дышит, — последовал лаконичный ответ.

Дядя и Быстрова вновь остались вдвоем.

— Так и доложишь: аэродром через несколько дней будет готов окончательно… А главное — список… На голубой бумаге. Запомни, он нужен более всего. По первому разделу пусть скорее сбросят. Место указано.

Их разговор был прерван родившимся где-то очень далеко звуком.

Наташа вскочила, стала взволнованно прислушиваться, глядя в черноту звездного неба.

— Наш идет, — прошептала она.

Дядя снова посмотрел на часы:

— Вот черти! Без двух двенадцать…

Партизаны торопливо включили фонарики, изображавшие посадочный знак «Т», и побежали из зоны посадки.

Летчик сделал большой круг над лесом. Машина шла на посадку.

Вытянув шею и подавшись вперед, Вася замер, почти не дышал.

К нему вплотную подошел Сусанин.

— Дед! Прилетел! Чуешь? С посадкой!.. — горячо зашептал Вася.

— Знамо, с посадкой!

— Поцеловал бы я его…

— Самолет-то? Это зачем же? — не понял Сусанин.

— Летчика!

— Летчику некогда…

— Посмотреть бы на них! — мечтательно проговорил Вася.

Старик понял, как трудно парнишке быть в стороне от событий — первой посадки самолета на их аэродром.

— Дуй туда, лях с тобой! — сказал Сусанин. — Беги, разрешаю.

— Нет, дед, не имею права… Говорилось: лишних ни души…

— Беги! Я за то отвечаю… Сейчас я тебе начальник и кое-чего сам могу разрешить…

— Боюсь, Дядя не осерчал бы.

Сусанин задумался:

— Ну ладно, оставайся. Подождем здесь… — Он крепко обнял Васю за плечо и зашептал о самом сокровенном — Хочу дожить до тех пор, пока всю нашу землю не отвоюют.

— Ты ж крепкий. Доживешь!

— Пуля, Василек, дура. Вон Бок…

— А ты под пулю не суйся!

— Разве узнаешь, где они летают? Не пчелы… Эх, паренек, — продолжал Сусанин. — Хорошо тогда станет! Хоть ходи по свободной земле, хоть пляши!..

Летчик посадил машину исключительно точно.

Дядя передал Наташе мешок и пошел тушить фонарики. Наташа побежала к самолету.

— «Тридцать седьмой, Одесса»! — на ходу крикнула она пароль и, впрыгнув на крыло, ухватилась за борт открытой кабины. В ответ она услышала густой бас летчика:

— Кто?

— Быстрова! — радостно ответила она и, не переводя дыхания, предупредила о главном: — Подруливать никуда не надо. Стартовать будем отсюда же. — Она протянула летчику руку: — Здравствуйте!

— Здравствуйте, товарищ гвардии капитан! Рад приветствовать вас, Наталья Герасимовна! Мы с вами встречались… Помните?

— Конечно! Я тоже вспомнила… Посадочный знак хорошо виден?

— Отлично… Давайте уточним: приказано вывезти вас и раненого партизана.

— Так точно!

Летчик объяснил, что и где лежит. В первую очередь, до погрузки раненого, он попросил снять с сидений газеты и свертки.

— Не выкиньте случайно парашюты. Их два, в самом низу.

Наташа развеселилась:

— Что за недоверие?! Неужели я не отличу пакеты от парашютов?

— Бог вас знает! Вы же теперь партизанка!

— Прошу вас, пока будут разгружать, подержите этот мешок у себя на коленях…

— Пожалуйста.

Проворно поднявшись в заднюю кабину, Наташа подала подошедшему к самолету Дяде несколько пакетов и свертков.

— Там, — она указала на дверцу люка, — откройте и вытаскивайте…

— В люке аккумуляторы, — предупредил летчик. — Радиолампы отдельно…

Поднесли Тенгиза.

Партизаны облепили самолет и помогли Наташе устроить раненого на сиденье в полулежачем положении. Он тяжело и порывисто дышал и вдруг со стоном прохрипел:

— Дэда… дэда…

— Гляди, деда зовет, — с ноткой жалости и сострадания заметил кто-то.

Наташа отозвалась:

— Дэда — по-грузински мать. Ее он зовет…

— Сердешный! — сочувственно отозвался тот же голос. — Сколько лет ни проживи, а мать в беде всегда позовешь…