Величко Нешков - Наступление

— От меня вы чего хотите? — глухо спросил Цветков.

— Возглавить окружное руководство дружбы, поддержать тех наших товарищей из постоянного присутствия, которые первыми бросят перчатку.

— Ответ ты хочешь получить сейчас? — тихо спросил Цветков.

— У тебя есть время, обдумай, взвесь…

— Нет, я готов дать ответ сейчас. На меня не рассчитывайте! — несколько раздраженно сказал Цветков. — Я не желаю впутываться в эти авантюристические комбинации. И тебе я бы посоветовал отказаться, пока не поздно.

— Сомневаешься в успехе?

— Напротив, полностью уверен в вашем крахе. Поэтому советую тебе отказаться от этой авантюры, пока еще можно.

— А в противном случае?

— Дорого заплатишь.

— Сообщишь в милицию?

— Я дал тебе слово, — сердито ответил Цветков. — Но если не сделаю этого я, сделает другой…

Грузовик остановился. Слановский выглянул из кабины. С двух сторон шоссе громоздились темные скалы, и у него возникло такое чувство, будто он попал в тесную и глубокую дыру. По крайней мере, таким показалось ему на первый взгляд ущелье, где они остановились.

Шофер охрипшим, простуженным голосом сказал:

— Господин поручик, идите вниз по тропинке в крайний домик, там находится помощник командира Тодоров.

— А разве штаб здесь? — удивленно спросил Слановский. Ему все еще не верилось, что люди могут жить в этом глубоком ущелье.

— Так точно, внизу полянка, река, там в двух соседних домах размещены штабные.

Шофер, подавая его багаж, шутливо заметил:

— Здорово вас нагрузили земляки!

— А что делать, не откажешься ведь, все хорошие парни, — улыбнулся Слановский и пошел по тропинке.

Какой-то солдат ввел его в дом. Двое других сушили около печки портянки. Один из них, как был — босиком, вскочил. Слановский сделал ему знак рукой, чтобы он сел. Как только Киро показался на пороге, Чавдар радостно воскликнул:

— Вот и Слановский! Ну наконец-то, добро пожаловать! А мы как раз сегодня говорили с Тодоровым о тебе. Ну, рассказывай, какие новости. — Приветливо улыбаясь, он смотрел ему прямо в глаза.

— Погодите, дайте хоть дух перевести. — Бросив на пол вещевой мешок, Слановский протянул ему руку.

С охапкой дров вошел адъютант Чавдара. Он сложил дрова около печки и тихо спросил:

— Подбросить еще?

— Хватит, как бы не разнежиться чересчур, а то нам еще шагать да шагать под открытым небом…

Когда они остались одни, Слановский начал рассказывать ему о новостях в селе, в городе, о близких и знакомых. В конце Чавдар осторожно спросил его:

— Ее видел?

Слановский покраснел. Он помолчал, а потом тихо ответил:

— Видел.

— Ну и как?

— Да ничего особенного. Все еще никак не может понять, почему и в силу каких причин меня не тронули. Она говорит, что этот вопрос задает себе сама, а другие, мол, этому удивляются. Мне кажется, что Данчо продолжает бередить эту рану.

— А с ним вы виделись?

— Виделись, но совсем накоротке.

— И что же?

— Да торопился он очень. Встретились с ним в коридоре. Я шел тогда к Чугуну, он теперь тоже в областном управлении милиции работает.

— Неужели? Ну и что же дальше?

— Тебе персональный привет. Он меня очень внимательно выслушал. Там был еще какой-то незнакомый товарищ. Чугун два или три раза упоминал в разговоре его имя, его фамилия — Крачунов.

— Я его, наверное, не знаю, — предположил Чавдар.

— Он держался со мной подчеркнуто холодно, пытался уличить меня в чем-то, задавал перекрестные вопросы и все склонял к одному — от партии секретов не должно быть, в моем прошлом, мод, не все ясно, и я должен обо всем рассказать. Если в чем-нибудь я ошибся, проявил малодушие, то они все это учтут и будут великодушны. В конце он даже попытался попугать меня — чем дольше я буду откладывать признание, тем больше ухудшу свое положение…

— А Чугун? — прервал его Чавдар.

— Он все это слушал молча. Я сказал Крачунову, что у меня нет ни намерения, ни интереса откладывать признание, потому что я больше всех заинтересован в том, чтобы правда была выяснена. Тогда подал голос Чугун, сказал, что если бы я сам не явился в управление, то ни у кого не возникло бы намерения вызывать меня туда, а раз я сам пришел, по своему желанию, они посчитали необходимым поговорить со мной, чтобы не осталось впечатления, что они меня в чем-то подозревают.

— А Крачунов?

— Смутился. Было похоже, что он не ожидал этого. Его удивило отношение Чугуна. Уже уходя, я попытался найти Данчо Данева. Его в кабинете не оказалось. Но как ты думаешь, кого я там застал?

— Не знаю.

— Матейчо Арапского!

— Что делает там этот баран?

— Заведует милицейским участком в селе. Ходит важный, надутый, все ему кажется, что повсюду только враги и заговорщики. Калыч люто его ненавидит, но похоже, что Данчо поддерживает Арапского. Мне показалось, что за все время моего пребывания в селе он следил за мной.

Чавдар нахмурился.

— Я не совсем в этом уверен, но у меня осталось такое впечатление, — продолжал Слановский.

— Ничего удивительного в этом нет. У Данчо есть такая слабость — таскать за собой какого-нибудь прихвостня.

— Да черт с ним! — небрежно махнул рукой Слановский. — Ну а как вы здесь?

— Целую неделю топчемся на одном месте.

— А мои ребята?

— Мерзнут наверху на позициях. Значительно снизился боевой дух. В руках немцев господствующие высоты, они упорно удерживают их. Активизировалась всякая нечисть. По штабу ходят всевозможные слухи и, как ржавчина, разъедают души ребят. Одна рота поднимается в атаку, а другая отказывается. Только лишние жертвы несем.

— А какие слухи распускают?

— Да самые различные, один другого глупее, но они, к нашему большому огорчению, легко находят почву среди солдат. Завтра или самое позднее послезавтра будем атаковать скалу Дражна. Где-то возле нее находится твоя рота.

Шагах в трехстах от штаба в маленьком заброшенном доме подпоручик Манев оборудовал для себя нечто вроде штабной комнаты.

В этот вечер Манев получил посылку. Он пригласил в гости поручика Генчева, командира минометной роты, и подпоручика Бонева из противотанковой батареи. С последним они в один год окончили военное училище, а их дружба началась еще тогда, когда они были юнкерами.

На балах и вечеринках в военном клубе поручик Генчев стяжал себе славу опытного бабника и гуляки, и поэтому жадные до пикантных историй Манев и Бонев никогда не забывали пригласить его на свои частые сборища.

Манев открыл бутылку коньяка, который генеральша, его мать, приготовила по специальному рецепту — чтобы согревал. На походный стол были высыпаны всевозможные лакомства.

Первые рюмки повысили настроение, и все, что до сих пор было у них на уме, теперь с легкостью и непринужденностью слетало с языка.