Владимир Карпов - Генерал армии Черняховский

Погони пока не слышно. Но служебная книжка на имя Шуттера осталась у патруля, и я не сомневался, что из немецкой комендатуры позвонили в 186-й пехотный полк. Теперь, конечно, установлено, что никакого Шуттера там нет. Значит, его начнут искать всюду — и в городе, и на дорогах.

На ходу я оценивал обстановку: «Восемь часов. Быстро я проскочил город — заборы не помешали! Впереди еще целая ночь. Этого вполне достаточно, чтобы пробраться к своим».

Подошел к развилке дороги. Столб с указателями подробно информировал, в какой стороне какие деревни и сколько до каждой из них километров. Одним ответвлением дорога уходила к лесу. Я выбрал это направление: в лесу легче маскироваться. Однако вскоре я понял, что ошибся: лес был полон звуков. Гудели моторы танков — их, видимо, прогревали. Перекликались немецкие солдаты, трещали сломанные ветки.

Свернул я с дороги к обширной поляне, к поваленному дереву в конце поляны. Но, подойдя ближе, вдруг разглядел, что это не дерево, а ствол зенитной пушки. Поспешил в обход.

Обойдя батарею, опять двинулся на восток. Лес кончился, впереди у самого горизонта вспыхивали и гасли осветительные ракеты. «Значит, выхожу к траншейной системе». Но здесь войска стоят плотнее. Нужен маскировочный костюм, а его нет. Дерево, у которого зарыл свой костюм, где-то совсем в другом месте.

Ползком, «скачками», то обливаясь потом, то надолго замирая без движения, я достиг, наконец, желанной цели. Между мной и нейтральной зоной осталась одна траншея и проволочное заграждение. К этому моменту я настолько устал, что едва мог двигаться. Тело было как деревянное. Хотелось одного: поскорее выбраться за проволоку! Она совсем рядом, но по траншее ходит гитлеровец.

Я заметил его каску издали. Каска проплывала вправо шагов на двадцать, влево — на десять. Я пересчитал эти шаги не раз. Когда часовой шел вправо, делал пятнадцатый шаг и должен был сделать еще пять, находясь ко мне спиной, я подползал ближе к траншее. Когда часовой возвращался, я лежал неподвижно. В кино показывают, как разведчики подползают к часовому. Чепуха! Услышит, на то он и часовой! Надо подползать к тому месту, куда он сам придет. Так я и делал, он идет от меня, а я на несколько метров вперед.

И вот, наконец, достаточно протянуть руку и можно дотронуться до каски часового, когда он подойдет сюда.

Самое правильное — без шума снять его и — в нейтральную зону. Но я чувствовал: сейчас это не под силу. Я настолько изнемог, что гитлеровец легко отразит мое нападение.

Убить из пистолета — услышат соседние часовые, прибегут на помощь. Что же делать? Перепрыгнуть через траншею, когда фашист будет ко мне спиной? Но я не успею отползти. Это сейчас он меня не видит, потому что я сзади, а он смотрит в сторону наших позиций. На противоположной же стороне траншеи я окажусь прямо перед его носом… Но и так лежать дальше нельзя. Единственный выход — собрать все силы и ударить фашиста пистолетом по голове, когда будет проходить мимо — оглушить!

И вот, когда немец вновь поравнялся со мной, я ударил его пистолетом по каске. Плохо! Удар получился вскользь. Гитлеровец с перепугу заорал, бросился бежать. Пришлось в него выстрелить и мигом выпрыгнуть из траншеи к проволочному заграждению. Ухватившись за кол, полез по нему, опираясь ногами о проволоку. Сзади уже кричали, стреляли.

О колючки проволоки разодрал одежду и тело. Перебрался уже и через второй ряд, и тут что-то тяжелое ударило в голову. Я потерял сознание.

Когда очнулся, в первую минуту ничего не мог понять. В глазах плыли оранжевые и лиловые круги. Чувствовал сильную боль, но где именно болит, сразу не разобрался. Пытался восстановить в памяти, что произошло. И вот смутно, будто очень давно это было, припомнил: «Лез через проволоку, потерял сознание от удара. Ранен… Но куда? И где я сейчас?»

Вокруг ночная темень. Рядом разговаривали немцы. «Почему меня не поднимают, не допрашивают?» Позади кто-то работал лопатой. «Может, приняли за убитого и хотят закопать?» Вслушался: опять звон лопаты о проволоку, натужливое пыхтение. Догадался: «Да, фашисты считают меня убитым. Они по ту сторону проволочного заграждения. Я — по эту. Подкапываются под проволоку, чтобы втащить меня к себе…

Вскочить бы сейчас и бежать! Но если у меня перебиты ноги? Недалеко от себя увидел свой пистолет. Я его выронил, когда упал. Постарался вспомнить, сколько раз из него выстрелил: в Витебске в патрульных раз пять, здесь в часового — есть ли в обойме хоть один патрон? «Живым не дамся. Все равно замучают».

Пока размышлял, к ногам уже подкопались. Пробовали тащить — не получилось. Я лежал вдоль проволоки и, когда потянули за ноги, зацепился одеждой за колючки. Гитлеровцы просунули лопату с длинным черенком и, толкая в спину, пытались отцепить от колючек и повернуть так, чтобы тело свободно прошло в подкоп.

Ждать дальше нельзя. Надо бежать. Но целы ли ноги? Вскочил! Ноги держат! Кинулся бежать.

У немцев — минутное замешательство: мертвец побежал! Потом они опомнились, открыли торопливую пальбу. А я бежал, падал, кидался из стороны в сторону. Надо мной взвивались ракеты. Полосовали темень трассирующие пули.

Добежал до кустов. Пополз параллельно линии фронта. Неприятельский огонь по-прежнему перемещался в направлении наших позиций. Значит, потеряли из вида, считают, что я бегу к своим напрямую.

С нашей стороны ударила артиллерия — это было очень кстати. Только непонятно, почему она откликнулась так быстро на всю эту кутерьму. Случайное стечение обстоятельств?..

На пути небольшая речушка. У меня еще хватило сил выползти на другой берег, но тут я опять потерял сознание. Кроме предельной усталости сказывалась и потеря крови.

Очнулся от толчка. Меня перевернули на спину и, видимо, рассматривали. Кто-то сказал с досадой:

— Фриц, зараза!

Неласковые эти слова прозвучали для меня сладчайшей музыкой. Смог только выдохнуть:

— Не фриц я, братцы!

— Ты смотри, по-русски разговаривает! — удивился человек, назвавший меня фрицем. — Ну-ка, хлопцы, бери его!

Вскоре я оказался в блиндаже усатого командира полка, совершенно незнакомого. Едва перебинтовали голову, я оторвал от куртки воротник и попросил срочно доставить этот лоскут в штаб фронта — в разведывательное управление.

А там, как узнал позже, все были в тревожном ожидании. Николай Маркович успел сообщить по радио о столкновении с немецким патрулем и удачном бегстве от преследователей. Командующий фронтом приказал в полках первого эшелона на этом направлении держать наготове разведчиков и артиллерию, чтобы в том месте, где гитлеровцы проявят сильное беспокойство, наша артиллерия немедленно произвела бы огневой налет по их передовым позициям, а группа разведчиков вышла в нейтральную зону. Одна из таких групп и подобрала меня.