Юрий Мишаткин - Схватка не на жизнь

— Если он пошел к тебе на квартиру, то уже арестован.

Антон поубавил шаг и посмотрел на Магуру:

— Выходит, не только его хату под наблюдение взяли, а и ту, где я квартирую? Выходит, и меня брать собрались?

— Выходит, что так, — согласился Николай Степанович. — И обязательно бы взяли, если бы на крыше ты повел себя иначе, стал пособником врага.

— Это чтоб сигналы самолетам давал, заодно с вражиной, с гадом ползучим был? Не на такого напали! Я в жизни оступался — было такое, срок получил — тоже такая строка в биографии есть, но чтоб фашистам помогать город бомбами крушить и людей убивать — этого от Селезня никто и никогда не дождется!

Они уже подходили к дому, где с недавних пор снимал угол Антон, когда Николай Степанович спросил:

— Приходилось прежде слышать о Хорьке?

— Нет, — ответил Антон, заходя в подъезд. — А это кто такой?

— Есть такой в городе. Непейводу с его компанией направляет на всякие дела, вроде сегодняшнего.

— Стойте! — воскликнул Антон. — Слышать не слышал и видеть не видел, потому как глаза мне завязали. А вот рядом с ним был! Непейвода все по его приказам делает! И меня при нем прощупывал, а потом приемник чинить попросил!

— Как думаешь, долго ли станет Непейвода отпираться от знакомства с Хорьком?

— Не! — поспешно ответил Антон. — Тотчас все выложит. Такие, как он, за свою шкуру страсть как боятся.

На третьем этаже он открыл своим ключом дверь и первым шагнул в квартиру.

— Вот он, гад ползучий!

Антон рванулся к Непейводе и занес над ним ракетницу, но оказавшийся рядом лейтенант госбезопасности перехватил руку и крепко, словно она попала в тиски, сжал. Селезень охнул и выпустил ракетницу.

— Боже! — вскрикнула Гликерия Викентьевна. — Не делайте ему больно! Умоляю! Я этого не перенесу!

— Отставить! — приказал Магура.

Лейтенант послушно отпустил Антона.

— Вы не успели исполнить свой песенный репертуар, — сказал Николай Степанович, шагнув к убравшему голову в плечи Непейводе. — Боюсь, что вам теперь будет уже не до песен, — и приказал арестованному: — Следуйте!

Из-под приспущенных век Непейвода мельком посмотрел на Гликерию Викентьевну, перевел взгляд на Антона и до боли сжал зубы. Затем, не поднимая головы, шагнул за порог.

— Господи! — вздохнула хозяйка. Все это время Гликерия Викентьевна стояла на пороге кухни, испуганно моргая ресницами. — И чего только на свете делается? Никогда бы не подумала, что это жулик. Доверяй потом людям, пускай их в дом!

— Это не жулик, — заметил Николай Степанович. — Это враг, притом отъявленный.

Старушка всплеснула руками и начала истово креститься.

— И мне идти? — угрюмо спросил майора Антон.

— Придется, — сказал Магура. — Без твоей помощи Непейвода, — Николай Степанович кивнул на дверь, куда скрылись арестованный и конвоирующие его сотрудники госбезопасности, — может надолго прикусить язык, а Хорек тем временем исчезнет, уползет в свою нору и начнет формировать новые диверсионные группы.

— Хитрая бестия, — вздохнул Антон. — Один Непейвода его в лицо знает, и где проживает тоже. Да только юлить эта вражина будет, дескать, «я не я, и хата не моя!» И тогда этого Хорька упустили.

— Поэтому и необходима твоя помощь при первом допросе.

Николай Степанович распахнул дверь и на прощанье успокоил хозяйку:

— Запирайтесь и спите спокойно: никто вас больше не побеспокоит.

Майор отворил дверь, собираясь покинуть квартиру учительницы музыки, но Антон вдруг резко обернулся, и сказал:

— Погодите!

Он шагнул к вешалке, где висели пальто, плащ, зонтик, и зажмурившись провел рукой по плащу.

— Был я здесь! До того, как с жильем устроился. Непейвода сюда слепым привел и слепым увел. Сколько раз потом тут толкался, а на ум не приходило, что я здесь уже бывал и приемник чинил!

Антон потер лоб и вспомнил, как его приводил сюда Непейвода, как оставлял одного в прихожей у вешалки. Все в памяти прояснилось, стало четким.

Чтобы удостовериться в своей правоте и доказать майору, что говорит чистую правду и не ошибся, Антон залез в карман плаща, нащупал прореху и достал из-под подкладки пуговицу.

— Вот! Точно был здесь!

Как это он раньше не обратил внимания на мелочи, которые помогли сейчас вспомнить свое первое посещение квартиры немецкого резидента и починку приемника?

Антон посмотрел, сощурившись, на Гликерию Викентьевну и усмехнулся:

— А сама чуть ли не под святую рядилась. Выходит, не слишком-то божья старушка! Тихоню из себя строила, а на деле вражина вражиной! Может, покажете, госпожа Хорек, где свой приемничек прячете?

Гликерия Викентьевна продолжала стоять, бессильно опустив руки в синих прожилках вен. Когда же Антон наклонился, чтобы заглянуть в ее маленькие, ставшие узкими и злыми глаза, она отшатнулась:

— Ненавижу! Будьте вы все прокляты! — и, сжавшись, отчего стала меньше ростом, прошептала: — Дас ист шлюсс!

Командиру корпуса

народного ополчения

Зименкову И. В.

Областное управление НКВД ходатайствует о принятии в народное ополчение города Сталинграда, с зачислением на все виды довольствия, тов. Свиридова Антона Кузьмича, 1924 года рождения, беспартийного.

Благодарим всю группу Хорька за успешную работу по наводке нашей авиации. Ждите нового налета 4-го в то же время. К вам в подкрепление 2.4 в 22.30 в районе станции Гумрак будут сброшены пятеро. Организуйте встречу. Пароль тот же.

Всего в районе Сталинграда за время его обороны только территориальными органами НКВД было схвачено и разоблачено более двухсот пятидесяти шпионов, диверсантов и террористов. Они были посланы с целью сигнализации противнику о действиях советских войск. Столкнувшись с тем фактом, что почти все вражеские лазутчики, диверсанты и агенты проходили специальную подготовку в варшавской или полтавской разведшколах, мы, естественно, заинтересовались этими гнездами шпионажа.

Боясь простудиться, фон Шедлих решил не выходить под гуляющие на летном поле резкие порывы ветра. Пусть приказ требует проводить группу до трапа самолета, дождаться, когда неповоротливый на земле «Юнкерс-88» вырулит на взлетную площадку и поднимется в воздух, он не станет рисковать здоровьем. Ведь при такой, как сегодня, погоде легко подхватить насморк, ангину или воспаление легких…

Фон Шедлих присел к столу и еще раз просмотрел документы.