Александр Одинцов - Огненная вьюга

В караульном помещении было жарко. Поужинав и напившись чаю, солдаты предавались блаженному ничегонеделанию, особенно приятному, когда еще смена не скоро. Завязавшийся разговор, конечно же, шел о битве за Москву.

— Камрады! — со значением сказал один из солдат. — Я слышал, что уже назначен день парада наших войск в Москве.

— И ты получил на него приглашение, Курт? — спросил кто-то. — Теперь я понял, почему ты так усердно гладил сегодня свой мундир…

По караульному помещению покатился веселый хохот.

— Я серьезно говорю, — настаивал солдат.

— Чтобы устраивать парады, надо, как минимум, взять Москву, — хмуро заметил рыжий ефрейтор с нашивками за тяжелое ранение.

— А вы что, не верите в силу нашей армии, в гений фюрера? — вкрадчиво спросил начавший разговор.

— Не стоит вдаваться в высокую политику, — примирительно сказал рыжий. — Лучше подумайте, как нам быть с подарками к рождеству нашим женам. Я-то надеялся…

— Придется повременить с подарками, Вилли, — раздался чей-то голос с верхних нар. — Подумай лучше, как бы в этой суматохе не потерять штаны и не отморозить свое хозяйство. А то и подарки не помогут твоей Магде.

— Заткнись, недоносок, — заорал в ответ рыжий, узнав по голосу говорившего. — Меня-то Магда ждет, а твоя Герта давно уж спит со штурмбанфюрером. Об этом весь город говорит, мне писали…

Беседа начала принимать опасный характер и трудно сказать, чем бы она закончилась, если бы не вмешался начальник караула. Услышав последние слова, он выскочил из своей комнаты:

— Прекратить болтовню! Захотели в штрафной батальон? Или в гестапо?

Разговоры прекратились. Начальник караула с тяжелыми мыслями вернулся в свою комнату и грузно уселся на стул: «О боже! Что же это? Есть неверящие в наш успех! И этот проклятый мороз. О, дай мне силы пережить этот проклятый поход!»

А «походу» фельдфебеля приближался конец. Караульное помещение уже было в кольце бойцов старшего лейтенанта Алексеева. Сержант Латенков уже перерезал телефонные провода и караул онемел. Бойцы поползли к мерно вышагивающим часовым. Одного из них удалось снять чисто. Второй же, получив смертельный удар ножом, успел испустить душераздирающий крик и нажать на спуск карабина. Гулко хлопнул выстрел.

— На нас напали! К оружию! — заорал во всю глотку начальник караула и, схватив автомат, в расстегнутом мундире выскочил на крыльцо. Автомат его выбросил сноп огня, но тут же выпал из рук. Очередь, пущенная одним из разведчиков, наповал сразила фельдфебеля. В караульном помещении брызнули стекла. Туда полетели ручные гранаты. Их взрывы были беспощадны. В живых оказался только один из охранников. Его нашли тяжело раненным под нарами. Что-то непонятное забормотал он, увидев над собой лица русских солдат. Разведчики разобрали лишь несколько слов: «Парад капут», «Гитлер капут», «Аллес капут»… И тут же он затих насовсем.

В небо взметнулись две зеленые ракеты. Увидев их, капитан Шевченко распорядился:

— Взрывчатку поближе к хранилищам, и прежде всего к тому, где боеприпасы крупного калибра. В темпе давай, в темпе, ребята!

— Готово, — через считанные минуты доложил командир взвода.

— Порядок. Пали бикфордов шнур. Три красные ракеты в зенит. Отход!

Едва успели добраться до намеченного района сбора, как грянул взрыв огромной силы. В небо взвились гигантские снопы огня. Земля тяжело вздрогнула, затряслась, как в ознобе. Снег забагровел, словно покрывшись кровью.

— Вот это рвануло! — восторженно крикнул кто-то. — Наверное, сам фюрер вздрогнул в Берлине.

— Не иначе. И Геббельс, мабуть, выскочил на улицу в одних подштанниках, — добавил другой боец.

— Геббельс далеко, а вот фон Бока прошибет слеза, — сказал капитан Шевченко. — Десять навесов на воздух взлетело и в каждом по нескольку штабелей высотой в три метра. Тысяч тридцать снарядов!

— Это вам наш рождественский подарок.

— Предрождественский, — поправил сержант Черный. — К рождеству мы успеем преподнести им еще кое-что.

Последней в район сбора подошла группа Алексеева. На двух волокушах доставили погибших, командир отряда склонился над ними.

— Кто это?

— Младший сержант Мисник и рядовой Клюев.

Командир и все бойцы сняли шапки.

— Еще потери есть?

— Легкое ранение у рядового Зюзина.

— Тогда в путь! Не отставать! Пункт сбора — дом лесника…

По-другому обстояли дела в группе взвода Брандукова, которую возглавил комиссар Огнивцев. Склад горючего, расположенный на территории дома отдыха Высоково близ шоссе Клин — Новопетровское, закончил свою дневную работу. Движение на шоссе почти прекратилось, и разведчики приготовились к заранее спланированным боевым действиям.

До начала оставалось около десяти минут, как вдруг на шоссе в направлении на Клин засветилась длинная цепочка автомобильных фар.

Сержант Ломов, наблюдавший за дорогой, доложил:

— Товарищ комиссар, автомобили, накрытые брезентом, в количестве двадцати штук подходят к складу.

Но Огнивцев уже и сам увидел колонну.

Головные машины остановились у ворот склада, напротив караульного помещения, а остальные подтягивались. Из-под брезента на шоссе высыпала вооруженная солдатня. Поднялся гвалт и шум, который разносился далеко вокруг. В серое вьюжное небо взлетели разноцветные ракеты. Вряд ли они имели какой-то боевой смысл. Видимо, солдаты после долгой и утомительной дороги просто валяют дурака.

— Что все это значит, товарищ комиссар? — обратился к нему Брандуков.

Огнивцев, привыкший прежде, чем что-либо сказать, хорошенько подумать, сразу не ответил. Немного помолчав, отозвался:

— Думаю, что подошли маршевые роты, идущие на Клин. Не меньше батальона, черт их принес…

— Что им здесь надо? Долго ли они будут торчать здесь?

— Наверное, будут заправлять машины. Это долгая история. На полевом складе без специального оборудования заправка такого количества машин займет не один час. Да они, похоже, и не спешат.

— Что будем делать, товарищ комиссар?

— Придется внести кое-какие изменения в наш план.

Обидно было отказываться от ранее принятого решения по уничтожению охраны, караульного помещения, а затем и склада. Но здравый смысл подсказал, что ввязываться в бой с целым маршевым батальоном было бы непростительным легкомыслием.

Обменявшись мнениями с Брандуковым, Огнивцев объявил:

— Караул оставим в покое. После следующей смены на двух постах, расположенных ближе к опушке леса, часовых снять бесшумно. Затем подорвать ближайшие цистерны с горючим, завалованные землей, и на прощание обстрелять бронебойно-зажигательными из ручных пулеметов другие цистерны. Устроим молодому пополнению… предфронтовой праздничный фейерверк.