Кирилл Левин - Солдаты вышли из окопов…

«А ну, попробуй!»

Однако немцы не пробовали. На следующее утро десятый германский корпус, обессиленный огромными потерями, был выведен в тыл и заменен другими частями.

Как-то в один из сентябрьских дней Васильев увидел возле штаба дивизии незнакомого человека лет тридцати пяти, грузного на вид, но с легкими, спорыми движениями. Он был одет в защитный полувоенный костюм, какой носили представители Земского союза, насмешливо прозванные на фронте «земгусарами». Однако незнакомец не походил на земгусара. В нем чувствовалось сознание собственной силы. Расставив ноги, он внимательно смотрел на батарею тяжелой артиллерии, расположившуюся на лужайке. Васильев усмехнулся. Этот человек чем-то напомнил ему Пьера Безухова, попавшего во время Бородинской битвы в гущу военных событий.

«Надо все же узнать, что ему тут нужно», — решил он и послал адъютанта. Он видел, как тот подошел к «Пьеру», как они разговаривали и адъютант пожал ему руку. Потом оба, беседуя, направились к штабу. Васильев встал, с любопытством разглядывая пришедшего. У незнакомца были живые серые глаза, толстые, наморщенные будто в усмешке губы, на голове сидела плоская фуражка с непонятной кокардой. Близко подойдя к Васильеву, он свободно поклонился и сказал негромким, сочным голосом:

— Простите, ваше превосходительство, что незваным гостем явился к вам. Я, видите ли, работаю на фронте по поручению Академии наук.

Он отстегнул пуговку на грудном кармане френча, достал и протянул Васильеву бумагу. Штаб фронта удостоверял, что доктор геологических наук Александр Евгеньевич Фирсов, посланный по специальному заданию Российской императорской Академии наук, имеет право посещать части на различных участках фронта.

— Милости просим, — сказал Васильев. — Мы на фронте рады каждому свежему человеку оттуда, — он показал рукой на восток. — Вы надолго к нам?

Фирсов пожал плечами.

— Да как вам сказать, генерал? Я не впервые на фронте. А задание у меня довольно-таки обширное, много придется поработать.

— Вы, может, переночуете у нас? — приветливо спросил Васильев. — Будем очень рады.

Фирсов поблагодарил и согласился.

Вечером они сидели в комнате Васильева. Пришла ночь, звезды голубым сиянием переливались в небе, потом на востоке, где была Россия, посветлело, а они все сидели друг против друга, пили крепкий чай и разговаривали.

— Вот в кои веки встретились два русских человека и никак не наговорятся! — усмехаясь, заметил Фирсов. — Мне вас, Владимир Никитич, так интересно слушать, — даже не объяснишь, как интересно.

— А я, Александр Евгеньевич, слушаю вас, как посланца чуть ли не с другой планеты. Иногда обидно становится, до чего мы мало знаем, что делается в России!

— Вам в Сибири не приходилось бывать, Владимир Никитич?

— Как же, приходилось! Всю ее, матушку, проехал. Служил там. Кроме того, с японцами воевал.

— Да, благодатный край. В нем будущее наше. Редко где в мире найдутся такие богатства, да в таком изобилии, да в таком подборе.

— Неужели так велики, Александр Евгеньевич?

— Велики — не то слово! Грандиозны, неисчислимы, как в сказке! Вот только подобраться к ним не умеем, и приходится за границей втридорога покупать то, что есть у нас… Эх, открыть бы нам наши недра! Мы тогда Россию можем поднять на такую высоту, что мир ахнет!

— Так вы же ученые, геологи, — вам и карты в руки!

— Дорогой Владимир Никитич, скоро сказка сказывается!.. Все у нас втуне под землей лежит, а ведь как нужно нам эти богатства исследовать, добыть их!.. Тогда и воевать было бы легче — засыпали бы фронт всем, что нужно: снарядами, пушками, — вот что!

— Да, тяжело, Александр Евгеньевич… А знаете ли вы, что значит для нас, солдат, этот ужас голых рук, когда противник садит по тебе тысячами снарядов, а ты ему одним на сто отвечаешь?

— Знаю. Ведь нас, минералогов и геологов, еще в самом начале войны привлекли, чтобы добыть нужное для фронта сырье. Совещались мы при химическом комитете Главного артиллерийского управления. Многое мы там узнали, многого наслушались: нет ничего страшнее и позорнее.

Он провел рукой по лицу, как бы снимая с него что-то липкое.

— Мы ведь тоже в ответе. Перед солдатом, которого в бой посылаем, перед Россией, — сказал Васильев. — Думаете, легко нам?

Фирсов тяжело кивнул, доставая папиросу.

— Да, солдат расплачивается за всех, — грустно проговорил он. — Долго пришлось нам заседать, рыться в цифрах, подымать архивы. Ставка ведь хорошо знала, что в мобилизационном запасе всего четыре миллиона винтовок, а надо не менее семнадцати! И так оказалось со многим вооружением — ничего не было подготовлено! Россия вступила в эту гигантскую войну фактически безоружной. К чему это привело, вам лучше меня известно.

Он замолчал, сердито глядя на лежанку, покрытую черной мохнатой буркой.

— Представьте себе, — снова заговорил он, — что вы живете в доме, в своем имении, живете там всю жизнь и совершенно незнакомы ни с этим домом, ни с этим имением. Вы не в курсе даже расположения комнат, не знаете, какая в них мебель, а если выходите из дома, то не знаете, что вокруг — лес, поля или река. Может ли быть такое положение? Нет, не может, — ответит каждый благоразумный человек. А мы, русские, как раз и очутились в таком положении. Мы не ориентируемся в собственном доме, в котором живем уже много столетий.

— Погодите, — перебил его Васильев, — как это так? Разве не добываем мы уголь, металл, золото и прочие ископаемые?

— Все это капля в море, Владимир Никитич, ничтожная крупица того, что нам нужно и что мы могли и должны были сделать!

Фирсов с силой ткнул окурок в шрапнельный стакан, служивший пепельницей, и сейчас же достал другую папиросу, сунул ее в угол рта и так оставил ее незакуренной. Васильев, глядевший ему в глаза и вертевший в руках коробок со спичками, тоже забыл предложить огня.

— Спохватились мы, да поздно, — продолжал Фирсов. — Создали комиссию по разведке естественных производительных сил, специальные комитеты — военно-технический, военно-химический и прочие. Собрали ученых, начали обсуждать, как и что делать. Одним словом, вздумали креститься, когда за окном давно гром гремел. Нас спрашивают: есть ли у нас никель, сурьма, молибден, фтор, бром, фосфор, мышьяк?.. Где достать соли бария и стронция для ракет? Существуют ли у нас месторождения бариевых солей? Есть ли алюминиевые руды, есть ли сера и так далее, и так далее, без конца. Сыплются на нас со всех сторон вопросы, а ответить на них трудно. Ох, как трудно, и… стыдно!.. Да, стыдно, — повторил он, машинально взял из рук Васильева коробок, чиркнул спичкой, поглядел на узенький, заостренный кверху огонек и держал спичку в пальцах, пока она не сгорела. — Что тут таиться: не знаем мы своей страны, богатств и недр ее на малую долю не исследовали! И это честно признал наш крупнейший ученый, академик Вернадский. Слыхали о нем? Он работает в этих комиссиях. Вот он и подал мысль, что надо немедленно, не теряя времени, подытожить наши знания, осветить, если можно так сказать, запасы и месторождения всех видов природного сырья в стране. Идея эта была принята, знаете, как откровение, честное слово! Война подстегнула нас, и вот за два года, что прошли с тех пор, удалось кое-что сделать. Мало, конечно, но все же… Открыли тихвинские бокситы, начали вырабатывать свой алюминий, добываем немного сурьмы, вольфрама, молибдена…