Эрих Людендорф - Мои воспоминания о войне. Первая мировая война в записках германского полководца. 1914-1918

Бюджетные затраты на оплату сотрудников были сведены до минимума. Между отделами созданного мною управляющего органа разворачивались настоящие сражения за каждое штатное место и дополнительные выплаты чиновникам. Мне не раз приходилось выступать в роли арбитра, и я получил известное представление о страданиях и заботах, выпадающих на долю наших государственных финансовых учреждений. Сформировав первый бюджет, мы отослали его в Берлин в военное министерство и главному квартирмейстеру, где его рассмотрели и после длительных и упорных взаимных препирательств в конце концов утвердили.

Наши доходы складывались из поступлений от таможенных и монопольных пошлин, налогов и от государственных предприятий. Все системы отчислений были максимально упрощены. Вводить более сложные и, следовательно, более справедливые системы было нецелесообразно и невозможно: не хватало обученного персонала, отсутствовала необходимая документация времен пребывания здесь русских, местное население не смогло бы в них, как положено, разобраться, а значит, правильно выполнить все предписания. Доходная часть пополнялась, как и при русских, главным образом за счет таможенных и монопольных сборов и косвенных налогов.

Нашей налоговой политикой, не очень обременительной, население было в основном довольно. Полные расходы на каждого гражданина, включая муниципальные платежи, не превышали 19,50 немецкой марки, а перед войной они равнялись 32,75 марки. Этих доходов было достаточно, чтобы управлять территорией без государственных субсидий.

Судоустройство в полной мере отвечало положениям Гаагской конвенции по международному частному праву: в соответствии с ними приговор выносится на основании законов того государства, гражданином которого является обвиняемый. Поэтому пришлось сначала выяснять, какие законы в тот момент действовали на данной территории. А это было непросто, учитывая неразбериху в делопроизводстве, характерную для русских во все периоды. По обнаружении законы еще требовалось перевести на немецкий язык, чтобы немецкие судьи могли как следует выполнять свои обязанности. Мне думается, никакой другой народ, кроме немцев, не стал бы так заботиться в разгар войны об оккупированных землях и их жителях. И тем не менее вражеская пропаганда сочла возможным заклеймить нас перед всем миром как современных гуннов. А ведь немецкому судье приходилось в каком-нибудь заштатном и завшивившем литовском местечке вершить право по чужим законам с такой же деловитостью и беспристрастностью, как и в Берлине, руководствуясь немецкими законами. Какой другой народ сможет это повторить?

Дополнительную выгоду получило местное население и от введения новых принципов школьного образования, основанного на равенстве всех вероучений и людей любых национальностей. Отвергалась дискриминация и шовинизм, какими бы благими намерениями они ни маскировались. Ополченцы педагогических профессий помогли восполнить нехватку школьного учительского персонала. Впоследствии нам ставили в упрек тот факт, что эти учителя изъяснялись с учениками лишь по-немецки. Но ведь они не знали других языков! Ведь педагогов, говоривших по-литовски или по-польски, было слишком мало. Заботились мы и об учебниках. Как средствами обучения прививается национальное самосознание, наглядно продемонстрировали мне польские школьные учебники. В них Данциг, Гнезен, Познань, Вильно фигурировали в качестве польских городов. Этот факт произвел на меня такое же сильное впечатление, как и последовательное воспитание французской молодежи в духе реваншизма, сослужившее позже хорошую службу и оказавшееся весьма кстати. Мы подобную политику не проводили и страдаем сейчас оттого, что наше молодое поколение не приучено думать чисто национальными категориями. А подобные чувства и восприятия необходимы для преодоления кризисов, какие мы переживали с 1914 г. и переживаем в данный момент. Подобный взгляд отвергается прежде всего теми, кто на первое место выдвигает человеческие идеалы. И этих людей можно понять. Однако объективные факты свидетельствуют против них. Как раз теперь нам крайне необходимо глубокое национальное самосознание, и мы должны прививать это чувство нашей молодежи, ведь именно она призвана внести решающий вклад в возрождение Германии.

Отправление религиозных обрядов на территориях, подопечных главнокомандующему на Востоке, не ограничивалось ничем. Евангелическое духовенство Курляндии целиком и полностью стояло на нашей стороне. С католическими священнослужителями Литвы у нас скоро сложились довольно терпимые отношения. А вот польско-католическая церковь занимала по отношению к нам враждебную позицию. В известной степени она отражала настроение большинства польского населения. Польские церковники, кроме того, являлись пропагандистами националистических идей.

В сфере образования поляки довольно скоро начали выступать с разными инициативами; они, в частности, пожелали открыть в Вильно свой университет, но я им не разрешил.

В период моего правления на оккупированных землях мы в общем и целом не отдавали предпочтения ни одной из населявших их народностей, но уравнивание литовцев с поляками воспринималось последними почему-то как враждебное к ним отношение. Хотя я прекрасно знал: нейтральной политикой не приобретешь друзей, я преднамеренно не покровительствовал ни одной из сторон, понимая, что иной курс возможен только после урегулирования спорных вопросов между Польшей и Германией. А имперское правительство, однако, еще окончательно не определилось, чем и объяснялась моя понятная сдержанность. Не мог я допустить и любую политическую деятельность населения. Тем не менее каждая народность выпускала свою газету, подверженную, разумеется, военной цензуре. Первое место занимала выходившая на немецком языке «Ковноер цайтунг». Все редакции имели строгое предписание: говоря о происходящем в Германии, знакомить читателя только с официальной точкой зрения германского правительства.

Несмотря на неизбежные в условиях военных действий ограничения передвижения по стране, при содействии имперской почтовой службы я организовал для населения, в известных рамках, местную почтовую связь. Для писем использовались немецкие почтовые марки со специальной надпечаткой, гарантирующей их действие в пределах области, находившейся под властью главнокомандующего на Востоке.

Как мы с удовлетворением отмечали, обстановка на территории нашего пребывания постепенно стабилизировалась, и жизнь снова вошла в нормальное русло. Приверженность немцев к порядку принесла свои плоды. Крестьяне стали получать более высокие доходы, чем при русских. В городах вновь расцвела торговля. Управление обществом осуществлялось со спокойной уверенностью. Население должно теперь признать: мы действовали по закону и справедливости. Я был против обязательного приветствия, установленного для местных жителей одним из армейских руководителей.