Эрих Людендорф - Мои воспоминания о войне. Первая мировая война в записках германского полководца. 1914-1918

Неудача постигла нас лишь на Восточном фронте, и только потому, что австрийская армия все заметнее утрачивала свою боеспособность. Мы помогли несколько поднять ее боевой настрой, но это стоило нам недешево. Австро-Венгрия продолжала поддерживать свои жизненные силы, питаясь немецкой кровью и истощая германскую военную экономику. Точно так же вели себя Болгария и Турция. Повсюду немцы должны были подхватывать своих союзников под локти, очень часто не получая взамен ничего: деваться было некуда.

Конечно, в какой-то мере союзники смягчали для нас бремя войны, о продолжении ведения которой без них нечего было и думать. Немалая нагрузка выпала и на их долю, вместе с тем они считали себя вправе предъявлять Германии все новые требования, хотя их собственные достижения не шли ни в какое сравнение с нашими. Чем дольше продолжалась война, тем сильнее отражалась эта беззастенчивая эксплуатация немецких людских и материальных ресурсов на сплоченности Четверного союза. Все тяготы затянувшейся войны ложились исключительно на наши плечи.

С началом войны численный состав вооруженных сил Антанты постоянно возрастал; все государства создавали новые воинские формирования, Англия значительно увеличила свои сухопутные войска за счет колониальных народов; вскоре к Тройственному согласию присоединилась Италия, а затем и Румыния, поставившая под ружье 750 тысяч человек. В количественном отношении мы намного уступали противнику. Наши 6 миллионов солдат противостояли вражеским 10 миллионам.

Материально-техническое обеспечение армий Антанты достигло небывалого размаха. В этих вопросах они далеко опередили нас, в чем мы убеждались ежедневно во время летней кампании. В условиях устроенной противником тотальной блокады государств Четверного союза, проводимой им чрезвычайно опасной лживой и подстрекательской пропаганды рассчитывать на победу можно было только в том случае, если Германия и ее союзники используют для этого все наличные людские и материальные резервы, если каждый солдат проникнется сознанием – победить или умереть ради своего отечества.

В сложившейся обстановке, которая открылась глазам моим и генерал-фельдмаршала фон Гинденбурга, мы, исходя из наших знаний правил ведения войны и настойчивости противника в достижении собственных целей, пришли к однозначному выводу о необходимости напрячь до предела все физические, экономические и моральные силы Германии. В итоге Генеральный штаб изложил имперскому правительству свои требования, касавшиеся людского персонала, военного материала и моральной поддержки войск.

Насколько позволяли обстоятельства, с аналогичными требованиями мы обратились и к нашим союзникам. В подобной ситуации нам приходилось думать о том, как выкачать побольше различных дополнительных ресурсов с занятых территорий. То был жизненно важный вексель Германии, гарантирующий ее будущее.

Начальник главного морского штаба выступил за не ограниченную ничем подводную войну, в том числе и против судов нейтральных стран, застигнутых в запретной зоне. Тем самым военно-морские силы оказали бы действенную помощь сухопутным войскам, сражавшимся из последних сил. По желанию рейхсканцлера этот вопрос подробно обсуждался 30 августа. Мы с генерал-фельдмаршалом фон Гинденбургом считали очень важным, чтобы ни одна боевая единица нашего военно-морского флота не бездействовала в этой титанической битве народов. И с большим сожалением мы все-таки были вынуждены высказаться против неограниченной подводной войны, которая, по мнению рейхсканцлера, могла втянуть в вооруженный конфликт Голландию и Данию. Для защиты от нападения этих государств у нас уже не было ни одного солдата.

На Западном фронте интенсивность боев у Вердена постепенно стихала. Сражение на Сомме в начале июля не увенчалось – как надеялся противник – прорывом нашей обороны, и тяжелые бои по обе стороны реки достигли невиданного ожесточения.

Верден тоже стоил нам много крови. Обстановка вокруг германских наступающих частей складывалась не в нашу пользу. Наступление еле-еле продвигалось, причем с большими потерями. Командиры не верили в успех. Германский кронпринц еще раньше высказался за прекращение наступления.

Сражение на Сомме государства Антанты начали, имея огромное превосходство на суше и в воздухе; прежде всего оно касалось артиллерии, количества боеприпасов и числа подготовленных летчиков. К сожалению, германскому главному командованию не удалось хотя бы приблизительно сгладить это неравенство. Войска Тройственного согласия все глубже проникали в немецкие оборонительные рубежи. Мы потеряли много людей и военного имущества, потратили колоссальное количество физических и духовных сил.

Все чаще не хватало боеприпасов. Нам доставляли их специальными железнодорожными составами, и я лично ежедневно распределял боеприпасы по армиям. Мне поступали заявки с указанием фактических потребностей, которые я при всем желании не мог удовлетворить, и меня вечно мучило грустное сознание собственного бессилия.

Ситуация на Западном фронте была до такой степени напряженной, какой мне еще не доводилось видеть, и все-таки я тогда еще не представлял себе, насколько она была в действительности острой. Генерал-фельдмаршал фон Гинденбург и я решили как можно скорее выехать на Западный фронт, чтобы на месте изучить сложившуюся обстановку и помочь более четко организовать оборону. Но прежде чем отправиться в путь, мы выделили дивизии для борьбы против Румынии и добились от его величества кайзера приказа о приостановке наступления на Верден.

Ухудшилось положение и на Итальянском фронте. На севере австро-венгерские войска отступили на высоты севернее Азиаго, а итальянцы захватили часть высокогорного плато Карст и местность у реки Изонцо. И в данном случае армия двуединой монархии не проявила необходимого боевого духа и воли к победе.

Командование германским Восточным фронтом принял генерал-фельдмаршал Леопольд, принц Баварский. Дальнейший ход борьбы там нас не очень беспокоил. А вот участок фронта, расположенный южнее, все еще не стабилизировался. После вступления в войну Румынии район Карпат сразу приобрел иное значение. Стал возможным глубокий охват нашего южного крыла, способный доставить нам массу неприятностей. Австро-Венгрия ни в мирное время, ни в период войны ничего не предпринимала для защиты своего правого фланга и Трансильвании. Слаборазвитая сеть железных дорог имела очень низкую пропускную способность. Оборонительные рубежи не сооружались, чтобы не «дразнить» напрасно Румынию; вместе с тем Австро-Венгрия безучастно взирала на то, как румыны возводили на трансильванской земле, у самой границы, мощные укрепления.