Руднева Максимовна - Пока стучит сердце

Шахматы, домино, платочки — даже читать некогда. Начала «Дядюшкин сон» Достоевского, но, конечно, не дочитала.

15 декабря

После обеда — на аэродром и быстренько лететь: в эту ночь не было ни облачка, и мы сделали 7 полетов. Бомбили Петров. В третий полет ходили строем, ведомыми у Амосовой, с Карпуниной. Бомбили с высоты 700 метров. У моей летчицы неумный штурман, а у меня безумная летчица: мы отбомбились, и она стала сигналить АНО (аэронавигационные огни на крыльях и хвосте самолета). Это с такой-то высоты! Значит, правильно я Иде писала, что с ней можно хоть на край света лететь. Начиная с пятого полета, Дина очень устала и засыпала, но даже в этом случае машина никаких особых эволюции не производила. Так что мне было ужасно скучно: что делать в обратном пути, ежели светит прожектор? Рассказывать? Так мой голос имеет усыпляющее действие. Самый верный способ для Дины не уснуть — отдать мне управление. Наша машина (плюю через левое плечо) стала после ремонта такой послушной, что за управление и браться не нужно — сама идет. А чуть я дотронусь — пикирует. А вот вчера я совершила свой 270-й и самый неудачный за все время вылет: быть на 600 метров над эшелоном и не попасть в него! Взяли четыре «ФАБ-50», но уже не нашли его. В третий полет вместо меня летал генерал-майор Попов. Мы летали на разведку плохой погоды. А перед этим я рассказывала майору Рачкевич, что видно ночью, и подумала: вот предложили бы сейчас полететь в темную ночь на Гармаш или Петрогеоргиевский без САБа! (светящаяся авиационная бомба) А ведь летали... Заруливали при свете прожектора. У меня странная болезнь: проснусь если через 3 — 4 часа после того, как приду с полетов, больше уже не усну. Так было и сегодня. Грусть находит порывами, как разрывная облачность. Ночь плохая, сидим дома с накрашенными губами — обветрились. Впервые в жизни я накрасила губы. Как некрасиво!

20 декабря

16-го, кажется, был выдающийся полет: до Терского хребта мы набрали 950 метров, а над самым хребтом облачность прижала до 700 метров, над Тереком — до 600 метров. Я ориентировалась по луже за рекой. Впереди было худо, но сзади еще хуже: прожектора я в полете туда ни разу не видела; куда нас сносило, до Терека решить было нельзя. За хребтом пошел дождь, потом снег, подбалтывало. Я боялась обледенения. Запасной целью была Терская. Мы чуть-чуть уклонились от маршрута вправо, но потом повернули и пересекли Стодеревский изгиб точно по линии пути. Скорость была 115.

25 декабря

Сегодня 25 лет со дня установления советской власти на Украине. Что-то там поделывают моя бабуся, Вера, Лида, Коленька, Толик, Алик, тети и дяди? Живы ли они? Дядя Лева рассказывал, как отступали из Бердянска... О, я буду рассказывать, как входили в Бердянск!!! За мой Бердянск, за моих родственников расчет будет произведен полностью!

До 12 ночи вчера дежурили на аэродроме. Погоды нет. Сегодня наши взяли Диготу. Молодцы! К Моздоку немцы подтягивают силы.

ПИСЬМО РОДИТЕЛЯМ

25 декабря 1942 года

Милые мои, любимые мамулька и папист!

Вчера мне было 22 года. С утра нас все поздравляли: меня и еще одну Женю, у которой вчера тоже был день рождения. Наш комиссар — теперь зам. командира по политчасти — пришла меня поздравить и принесла письменное поздравление. Оно меня воодушевило и немного расстроило. Особенно слова: «Разреши мне здесь на фронте вместо твоей родной матери прижать твою головку к груди и расцеловать тебя крепко-крепко». Она это и сделала, и мне вдруг стало грустно: я вспомнила, как далеко от вас и как давно я вас не видела. Обычно я об этом не думала, потому что ведь все кругом в таком положении и даже хуже: у некоторых родители остались на территории, временно захваченной немцами.

20-го я перевела вам 1100 рублей, на другой день, кажется, справку тебе, мусенька.

Будьте здоровы. Целую.

Женя

6 января

Новый год ждали. С 30-го на 31-е охотно дежурили всей эскадрой на КП — была «аэродромная» погода (спустился туман), приезжал генерал, мы с Соней бе­седовали с майором Даленко — штурманом бочаровского полка. Бочаровцы, арбатовцы! Ну, а мы — бершанковки? Начали встречать Новый год в клубе до­кладом генерала и выступлением джаза (да, 30-го смотрели «Доктор Калюжный»), а потом пошли в санаторий, где были накрыты столы. Перед вечером я получила много писем, главное — от Сергея Николаевича. Я была польщена тем, что он заприметил меня с первого курса. Я была очень рада письму.

Я прочла очень тяжелую книгу Ванды Василевской «Радуга». Бедный Сергей, что он пережил, когда встретил Пусю?

17 января

Наутро на строевых собраниях эскадрилий мы услышали ужасную новость. Вышла Ракобольская и сказала: «Погибла Раскова». Вырвался вздох, все встали и молча обнажили головы. А в уме вертелось: «Опечатка, не может быть». Наша майор Раскова. Я и до сих пор, как подумаю об этом, не могу поверить.

10 февраля

Вчера ночью нам прочли приказ. Долгожданный. Итак, мы гвардейцы. Сейчас было построение дивизии. Потом строем шли в столовую. Да, полк наш теперь гвардейский.

12 февраля

10-го я сделала с Мартой четыре вылета. Это были ее первые боевые вылеты. Замерзли до костей и даже глубже. Первая зимняя ночь прошла не ахти как удачно. Ира с Полинкой не вернулись. Я волновалась за них, боялась, а вечером оказалось, что они под Кропоткином сидят. Ушли на другой прожектор. Вчера еще по два вылета сделали. Идет упорная борьба за Тимашевскую. Взята Лозовая.

14 февраля

Пишу в необычной обстановке и в необычной позе: под спальным мешком в кабине, полулежа. Мы уже в Тимашевской. В 9 часов взвились зеленая и красная ракеты.

16 февраля

Утром перелетели в Ново-Джерелиевскую, начали работать в 4 утра, для Марты и меня был отбой. Она еще спит. Близко бахают. Взяты Ростов и Ворошиловград.

ПИСЬМО ПРОФЕССОРУ С.Н.БЛАЖКО

24 февраля 1943 года

Здравствуйте, многоуважаемый Сергей Николаевич!

Наконец ППС догнала нас, и я опять имею возможность связаться с внешним миром. А то мы так быстро движемся за удирающим врагом, что почта от нас постоянно отстает. Еще раз благодарю Вас за Ваше теплое письмо: я уже писала Вам, что получила его как новогодний подарок — 31 декабря вечером. Поделюсь с Вами своей радостью и гордостью: нам присвоили гвардейское звание. Конечно, теперь мы стараемся изо всех сил работать еще лучше, помогать нашим славным наземным войскам. Распутица, на дорогах вражеские машины позастревали, по ним и бьем. Самая лучшая награда для меня — увидеть сильный взрыв с черным дымом. Да, мы ожесточились за это время, но такого врага нужно только уничто­жать. Друзья мне пишут. Между прочим, сообщали, что ГАИШ собирается в Москву — там, конечно, лучше будет работать. В свободное время думаю о будущей работе. Будет трудно, голова отупела. Но ведь война всем жизнь искалечила. Выправим!