Руднева Максимовна - Пока стучит сердце

С самого начала полку пришлось вести работу в исключительно тяжелых условиях. Армия отступила за Моздок, в гористую местность. Малейший просчет штурмана или летчика — и катастрофа неминуема, так как горы превышали высоту полета. Часто туманы закрывали аэродром, внезапные снегопады и дожди преграждали экипажам путь, мощные воздушные потоки швыряли наши маленькие машины иногда на сотни метров вверх или вниз. Никогда ранее, в мирное время, не летали летчики на наших самолетах в подобной обстановке. Не менее трудные условия встретились нам впоследствии при прорыве «Голубой линии» на Тамани, при полетах на Новороссийск и Керчь, при освобождении Крыма. Все эти направления имели важное стратегическое значение, поэтому они были прикрыты плотным огнем зенитной артиллерии, в воздухе патрулировали ночные истребители, десятки прожекторов ловили самолеты над целью.

А много ли нужно, чтобы сбить наш тихоходный самолет, весь состоящий из фанеры и перкаля? Одна зажигательная пуля может превратить его в пылающий факел.

Наш учебный самолет создавался не для боевых действий. Однако с первых дней Отечественной войны он начал приносить армии огромную пользу. На нем вывозили раненых, он служил для связи с партизанами в тылу противника, для разведки.

Устойчивый в полете, легкий в управлении, наш «У-2» не нуждался в специальных аэродромах и мог сесть на деревенской улице или опушке леса.

Особенно успешным оказалось ночное бомбометание с этих маленьких машин по переднему краю противника. С наступлением темноты до рассвета «У-2» непрерывно «висели» над целью, методически, через каждые две-три минуты сбрасывая бомбы.

Наземные войска очень любили наши самолеты. «Небесные создания», — шутливо звали нас пехотинцы. Немало теплых писем получил полк от пехоты с выражением глубокой благодарности за помощь в боевых действиях.

...Каждую ночь боевые экипажи вылетают на цель. Вспыхивают лучи прожекторов, они шарят по небу, сближаются, и вот самолет пойман... Штурмана и летчика ослепляет нестерпимый свет... Бьют зенитки. Хочется уйти вверх, вниз, но... перегруженный бомбами самолет идет с мизерной скоростью: 60-100 километров в час.

Томительно тянется время. Иногда по 10 минут не удается уйти от прожектора. И это на высоте всего нескольких сот метров. Выше мы обычно не летали, так как наши цели находились очень близко от передовой и от нас требовалась особая точность бомбометания.

Около часа длится полет, а на земле ждут механики и вооруженцы. Осматривать, заправлять самолет, подвешивать бомбы они научились за три-пять минут. Трудно было поверить, что молодые, хрупкие на вид девушки в течение ночи своими руками без всяких приспособлений подвешивали каждая до трех тонн бомб. Эти скромные помощники летчиков показывали подлинные чудеса. А механики! Целые ночи работа на старте, а днем — ремонт машины, проверка оборудования, подготовка к следующей ночи. Спали они часто по два-три часа в сутки. Но работа шла четко и быстро. Чтобы экономить время стоянки на земле, летчики не вылезали из кабин даже для доклада дежурному работнику штаба. Доклады принимались тут же, у самолета. И вот через несколько минут после посадки самолет снова поднимается в воздух, И так до рассвета, и так каждую ночь...

В длинные зимние ночи, когда нам объявляли «максимум» — то есть задание сделать максимально возможное число вылетов, — некоторые экипажи проводили в воздухе по 10 часов. 10 часов крайнего нервного напряжения, напряжения всех физических сил!

Иногда в результате перенапряжения наступала апатия, и летчик или штурман засыпали в полете или, наоборот, не могли уснуть по нескольку суток.

Бывало и так, что на глазах летчика над целью гибли боевые товарищи. Их самолеты, сбитые зенитным огнем или подожженные ночным вражеским истребителем, камнем падали на землю.

Но как бы ни было тяжело, девушки всегда рвались в бой. Только в одном случае проявлялась женская слабость: если экипаж по каким-либо причинам отстраняли от полета. Вот тогда боевые летчики плакали от обиды, как школьницы.

В туманные, непогожие ночи на старте, когда в ожидании полетов экипажи сидели под плоскостями своих «У-2», Женя любила рассказывать нам сказки. Тихим высоким голоском читала она баллады Жуковского, красивые сказки о подвигах рыцарей и их прекрасных дамах. Помнила она их удивительно много. И тогда невольно забывался и дождь, и туман, и холод.

Любила она и помечтать, глядя на далекие звезды. Отыскивая на небе свою любимую Капеллу, Женя говорила мне: «Когда я гляжу на звезды, я думаю о том, как вернусь в Московский университет».

Вот эта ее мечтательность и нежность как-то странно сочетались с большой серьезностью и мужественностью.

В члены партии Женю приняли в марте 1943 года. В дневнике она пишет: «Самое главное в моей жизни — партбюро приняло меня 4 марта в члены партии».

С первых дней Женя активно участвовала в партийной жизни полка. Последнее время ее неизменно выбирали членом партийного бюро.

Ей часто поручались наиболее ответственные политические доклады на партийных конференциях в полку. Во 2-й авиаэскадрильи, где парторгом была штурман Полина Гельман, работал философский кружок. На первом занятии кружка Женя делала доклад о философии Гегеля. Слушать ее было интересно, Женя не знала шаблонных, штампованных фраз, чувствовалось: все, что она говорила, шло от души. Серьезные доклады делала она и на штурманских тактических конференциях летного состава.

Летом 1943 года выбыл из строя штурман полка. Я помню, что назначали мы Женю Рудневу на эту должность с опаской.

Она, безусловно, была в это время лучшим штурманом в полку. Отлично зная теорию самолетовождения, умело применяла ее в боевой работе. В воздухе вела себя удивительно спокойно и уверенно. Но смущал ее мягкий характер, боялись, что она не сможет быть настоящим, требовательным командиром.

Однако Женя стала замечательным штурманом полка. Штурманы признавали ее авторитет, уважали, любили и выполняли все указания безоговорочно. Если штурман допускал небрежность, она воспринимала это почти с удивлением: казалось, ей стыдно больше, чем самому виновному.

Как штурману полка, ей не полагалось много летать. Она должна была на старте контролировать работу летно-штурманского состава. Но Женя не могла не летать. Она говорила, что должна знать каждого летчика в полку, его индивидуальные качества и под этим предлогом часто высаживала какого-нибудь штурмана и летела сама. Это было единственное, за что обижались на нее штурманы, так как всю войну у нас дрались за каждый вылет и нельзя было сильнее обидеть человека, чем отстранить его от полета.

Почти все молодые летчики свой первый боевой вылет совершали с Женей Рудневой: и ныне Герой Советского Союза Марта Сыртланова, и прекрасный летчик Рая Юшина, и многие другие.