Алексей Чхеидзе - Записки дунайского разведчика

— В Одессе есть замечательный глазник академик Филатов. Он может вылечить любое заболевание и полностью восстановит тебе зрение. А недавно в медицинском журнале я прочла, что теперь созданы активные механические протезы. Они работают как собственные руки. Вот получишь их и сможешь сам завтракать, писать письма, нормально работать.

Ее поддержал Георгий:

— Я тоже слышал, что созданы такие протезы.

Мне так хотелось верить во все это, что на душе сразу стало легче. Молодой человек в трудном положении не может не верить в светлое. Человек всегда должен верить в хорошее.

Подходило к концу первое мирное лето. Где-то в середине августа стало известно, что тяжелораненых решено эвакуировать на Родину. Из нашей палаты первым направили меня.

Я тепло попрощался со своими соседями. На носилках меня вынесли из палаты. День был солнечный. После замкнутых стен так хорошо было оказаться на улице, увидеть вблизи зеленые деревья. Носилки направили в санитарную машину. Сопровождала меня Тося.

У вокзала на первом пути уже стоял санитарный поезд. Меня внесли в вагон и положили на вторую полку. Пока грузили остальных раненых, рядом со мною стояла Тося. Но на этот раз она была не в белом халате и косынке, в чем я привык ее видеть, а в летнем розовом платье с короткими рукавами. Настоящая молодая элегантная ленинградка. Я последний раз с грустью глядел на Тосю и думал, как счастлив будет тот, кому отдаст она свое сердце.

— Алеша, скоро я демобилизуюсь и уеду к маме в Ленинград. Когда закончишь лечение, приезжай в гости А не будет такой возможности, обязательно напиши мне. Свой адрес я положила в карман твоего морского бушлата.

Погрузка закончилась. Уже были заняты все места в нашем вагоне. Тося поцеловала меня. В глазах у нее были слезы. Она последний раз взмахнула рукой и быстро вышла. Я почувствовал себя совсем сиротой. Поезд с Братиславского вокзала тронулся. Раненые знакомились друг с другом, оживленно беседовали у окон. Ко мне подошла сестра.

— Как вы себя чувствуете? Вам ничего не нужно?

— Спасибо, нормально. И ничего не нужно. Сестра вскоре вернулась со стаканом воды.

— День сегодня жаркий. Выпейте.

Я с удовольствием выпил холодную воду. Жажда давно меня мучила, но с первых же минут в вагоне не хотелось беспокоить сестру. Она сама догадалась.

Поезд двигался почти без остановок. За окном пробегали поля, небольшие рощи, горы.

Сестра пришла проверять температуру у раненых.

— Куда мы едем?

— Наш санитарный поезд направляется в небольшой румынский город, где находится сортировочный госпиталь. Пробудем там дня два, а оттуда — в Советский Союз.

— А сейчас куда мы едем?

— Скоро Будапешт. Там на Западном вокзале мы постоим несколько часов.

Эта весть взволновала меня. Мы прибывали на западный вокзал. В этом городе каждая улица была мне знакома. Из окна вагона я смотрел на проносящиеся дома предместий города и все больше волновался. Как хотелось бы увидеть венгерских друзей. Сразу вспомнилось, что недалеко от Западного вокзала живет Мари Кочиш. Но как ей дать знать о себе? Наконец я рассказал все сестре и попросил послать к Мари нашу санитарку Таню.

Сестра доброжелательно отнеслась к моей просьбе, — В Будапеште мы будем принимать раненых. А потом Таня сходит за твоей венгерской знакомой.

Часов до двенадцати продолжалась погрузка раненых, а потом я подробно объяснил нашей санитарке Тане, как лучше найти дом Мари. Вернулась она довольно скоро. Но пришла одна. Мари дома не оказалось. Ее мать, поняв, что хочет русская девушка, объяснила, что, как только ее дочь вернется с Дуная, она непременно придет навестить своего русского друга. Мать Мари очень огорчилась, узнав, что я тяжело ранен.

Ответ Тани очень огорчил меня, наверное, Таня это заметила и поспешно добавила:

— Наш поезд до вечера будет стоять на Западном вокзале. Мари еще успеет прийти.

Я попросил, чтобы под голову положили вторую подушку. Теперь мне был хорошо виден перрон и редкие прохожие на нем. Но Мари все не было.

Августовский день оказался знойным. Наш вагон сильно накалился на солнце, стало очень душно. Для моего ослабевшего организма было трудно переносить такую жару. Меня стал одолевать сон. И раньше бывало, что под вечер я совсем сдавал и забывался в тяжелом сне. Как ни боролся, а сил становилось все меньше и меньше. Напрасно я кусал губы, чтобы не заснуть. Мари я так и не дождался.

Когда через несколько часов проснулся, поезд уже шел хорошим ходом. За окном мелькали рощи, пробегали поля подсолнечника. Из окна дул прохладный вечерний ветерок.

Подошла сестра.

— Когда мы уехали с Западного вокзала?

— Часов около семи.

— Значит, Мари так и не пришла.

— Приходила. Разве ты ничего не помнишь? За полчаса до отправления прибежала. Мы тебя будили, ты что-то отвечал, да, видно, до конца не разбудили. Мари от матери уже знала о твоем ранении, но увидела тебя и сильно расплакалась. Поезд уже тронулся. Она надела на тебя медальон и выпрыгнула из вагона уже на ходу.

— Какой медальон?

Сестра нашла у меня на шее небольшой медальон, открыла его и показала мне. В нем улыбалась Мари. На фото она была еще моложе, чем в жизни. Медальон был на тонкой цепочке. Сестра хотела его снять и убрать в чемодан, но мне было жалко с ним расставаться, и я попросил оставить медальон на шее.

К одиннадцати часам раненые угомонились. Убаюкивал перестук поезда. Только ко мне сон не приходил. Я думал о Мари, вспомнил нашу первую встречу в Будапеште в конце 1944 года, наши рейды в расположение фашистских войск, припомнил и последнюю встречу в марте. В тот день мы навестили в госпитале Калганова, а потом, чтобы рассеяться, на моем мотоцикле проехались по улицам Пешта.

В городе еще лежали груды щебня, хрустело под ногами битое стекло. Увидели старую афишу зоопарка и решили заглянуть в него. Прямо на мотоцикле въехали на территорию зоопарка. Никто нас не остановил, не потребовал билета. Я выключил мотор. В парке было тихо и пустынно. Впрочем, мы скоро поняли, в чем дело. Сперва попалась одна пустая клетка, потом мы прошли еще несколько. Зоопарк был пуст.

Я уже решил, что зверей здесь не осталось, и хотел было повернуть назад, но вдруг у плошадки за металлической оградой кто-то зашевелился. Мы с Мари подошли поближе. Большой серый слон удивленно смотрел на нас. Видно, он уже отвык от людей.

Я еще сказал:

— В этом зоопарке всех зверей и птиц съели люди. Но слон уцелел. Он был сильным и никого к себе не подпускал.

Мари засмеялась:

— Нет, Алеша. Он уцелел не потому. Этот слон очень старый. И никто не захотел есть такое жесткое мясо.

Конечно, Мари была права.

Слон приблизился к загородке, протянул сквозь брусья хобот и стал обнюхивать мой морской бушлат. Было видно, что он голодный. А я прихватил в пакете две французские булочки да несколько яиц для нас с Мари.