Сергей Дышев - Почти живые

Глеба нигде не было видно. Ольге стало тревожно, и, не доходя до палатки нескольких шагов, она опустила сумку на землю и огляделась по сторонам.

— Глеб! — еще раз позвала она.

Лес молчал. Ольга медленно приблизилась к палатке, присела у входа, сдвинула в сторону полог и заглянула внутрь. Смятый спальник, сваленные в бесформенную кучу старые дачные свитера — должно быть, Глеб использовал их в качестве подушки… Ольга почувствовала, как горлу подкатывает комок, и, борясь с измучившим ее чувством, быстро выпрямилась и обошла палатку. Примус, пристроенный в глубине прогнившего пня, был теплым. Рядом лежала кучка картофельных очистков…

Ольга чуть не вскрикнула. Кто-то крепко схватил ее сзади за плечи. Она обернулась. Глеб, сжимая ее плечи, испуганно смотрел по сторонам.

— Я чуть инфаркт не получила! — сказала Ольга.

— Тихо! — шепнул Глеб. — В лесу все очень хорошо слышно… Никто за тобой не следил?

Ей показалось, что она перестает узнавать Глеба, что это другой человек, чем-то внешне похожий на Глеба. В его спутавшихся волосах застряли сухие листья и хвойные иголки. Полные настороженного внимания глаза отсвечивали нездоровым блеском. Лицо казалось темным, грязным от щетины. Воротник свитера пообтрепался и засалился. Ольга обратила внимание, что у Глеба появилась новая привычка — он стал грызть ногти.

— Ну, как ты здесь? — спросила она, мучительно выбирая правильный тон общения. Ей очень хотелось придать разговору легкий оттенок юмора. — Вспомнил пионерское детство, как ходил в походы и разжигал костры?

Глеб не понял ее или же, скорее, не услышал. Он продолжал крутить во все стороны головой, по-звериному замирая и прислушиваясь к малейшим шорохам.

— Ты всегда обращай внимание на людей, которые едут с тобой рядом в электричке, — шептал он, покусывая грязный кончик ногтя. — А когда идешь по лесу, то вдруг останавливайся и прячься за стволом. Заставляй того, кто следит, выдать себя… Тссс…

Он приложил палец к губам и застыл, глядя на черное пятно кустов.

— Ты чего? — спросила Ольга.

— По-моему, там кто-то стоит, — одними губами произнес Глеб.

Ольга долго пялилась на кусты, но ничего не заметила.

— Тебе показалось, Глеб. У тебя обострилось воображение.

Она принялась выкладывать продукты.

— Не мерзнешь ночью?

— Когда как, — односложно ответил Глеб, продолжая оглядывать склоны оврага.

Ольга искоса наблюдала за ним. «Как он опустился! — с ужасом подумала она. — Грязный, запуганный человечишка… Кажется, он даже похудел».

— Вот, посмотри, я взяла тебе на пробу десять пакетиков быстрого приготовления, — сказала Ольга и принялась подробно объяснять, чтобы отвлечь Глеба от грустных мыслей и самой отвлечься: — Подогреешь в кружке воду и высыпешь содержимое в кипяток. Помешаешь ложкой, и через пять минут блюдо готово. Здесь и картошка с грибами, и рис с курицей…

Тут она заметила, что Глеб вовсе не слушает ее, а смотрит широко раскрытыми глазами куда-то в сторону. Ольга замолчала, обернулась.

— Ты что, Глеб?

— Тихо… — прошептал он. — Там кто-то стоит… Около березы…

— Да это куст можжевельника.

— Нет, это человек.

Глаза Глеба наполнялись суеверным страхом. Губы дрожали. Он часто дышал и судорожно сглатывал.

— Тебе мерещится, Глеб.

— Нет-нет… Сходи проверь…

Ольга кинула пакеты на землю, сходила к березе, вернулась.

— Это можжевельник, — сказала она и сжала в своих ладонях холодную руку Глеба. — Расслабься, успокойся. Кто тебя найдет в такой глуши?

— Тебе легко сказать «расслабься», — произнес Глеб. — Не уверен, что ты расслабилась бы, окажись на моем месте…

Ольга взялась приготовить обед. От Глеба трудно было добиться вразумительного ответа, какое блюдо он предпочитает, и Ольга приготовила картофельное пюре с бараниной. Они ели из одной миски. Вспомнив о сюрпризе, Ольга вынула из сумки маленькую бутылочку коньяка, разлила в пластиковые стаканчики по глотку.

— Чтобы все наконец встало на свои места, — сказала Ольга и выпила.

Она видела — Глеб не совсем понял, что она имела в виду, но уточнять не стал. Тоже выпил, поперхнулся, закашлялся.

Потом они лежали в палатке, прислушиваясь к шуму ветра в обнаженных кронах деревьев. Глеб лег на бок, поджал ноги к животу и уткнулся лицом ей в живот. Дыхание его было ровным и тихим. Наверное, он уснул, может быть, впервые за последнее время глубоко, доверившись Ольге, положившись на открывшееся в нем инстинктивное сыновнее чувство защищенности и тепла, которое может дать только женщина. И она боялась пошевелиться, стараясь продлить его счастье, которое ей ничего не стоило, но для него было всем.

Он всхлипнул, проснувшись, поменял позу, причмокнул губами и опустил руку ей на живот.

— А ты не поправилась, Олюшка? — невнятно произнес он.

— С какой хорошей жизни? — делано отшутилась Ольга, привставая и убирая руку Глеба.

Он заглядывал ей в глаза.

— А мне показалось…

— Тебе показалось, — перебила его Ольга и взглянула на часы.

— Я же чувствую, Оля! — настаивал Глеб.

Она выбралась из палатки, зябко поежилась. Дно оврага окутал туман. Темнело, и лес вокруг наполнился невыразительными рыхлыми тенями.

— Оля! — позвал Глеб.

Он стоял за ее спиной. Она чувствовала, что его зацепило, что теперь он не отвяжется.

— Ну что? — с набухающим раздражением спросила она. — Что ты от меня хочешь?

— Правду.

— Какую правду? Какую еще правду, господи! Да вся правда заключается только в том, что ты зашел в тупик, что дальше так нельзя, что ты уже на человека перестал быть похож!

Она выпалила это на одном дыхании и тотчас прикусила язык.

— А что ты предлагаешь? — тихо, надломленным голосом спросил Глеб.

— Пойти в милицию. Во всем признаться. Покаяться.

— Но меня же не простят, Оля. Меня посадят в тюрьму. Ты представляешь меня в тюрьме? Камера, уголовники, нары, параша… Я умру там на второй день.

— А здесь ты разве не умираешь? Здесь тебе лучше?

— Здесь я хотя бы вижу тебя.

— И долго ты собираешься здесь жить и смотреть на меня?

— Не знаю… — со злостью ответил он. — Если тебе надоело ходить сюда и не терпится засадить меня за решетку, то можешь настучать на меня ментам. Иди доноси, я не обижусь. Иди же! Скатертью дорога! Проваливай!

Ольга подхватила сумку и бегом устремилась по склону вверх.

«Я устала от лжи, — думала она. — Меня уже тошнит от нее. Я пропиталась ею насквозь. Во мне не осталось места для нормальных человеческих чувств…»

Она ходила по комнате от окна к двери и обратно. Сергей лежал на диване и, нажимая кнопки пульта, просматривал телевизионные программы. Кажется, уже пошел по третьему кругу. Телевизор то рекламировал таблетки от грусти, то пел «Муси-пуси», то торопливой скороговоркой обещал дождь со снегом…