Михаил Федотов - Разведка продолжает поиск

Вскоре ясно послышался разговор, оживленный, даже веселый. Говорил только что подошедший, на русском языке.

— Так что, товарищ командир, видно, и партизанам придется ходить в погонах, — долетел до нас окающий бас. — А что? Неплохо! Пока фашисты допетрят, кто перед ними, очередь «пэпэша» сделает свое. — И он молодо рассмеялся.

Я подал сигнал, и разведчики вскочили. Незнакомцы вздрогнули, схватились за автоматы.

— Свои, свои, — успокоил их Константинов. И ко мне: — Где вас до сих пор черти носили? — спросил обрадованно. — А у нас — гости! Знакомьтесь.

Теперь, спустя сорок с лишним лет, не помнятся ни имена, ни фамилии десантников, запамятовал и цель, с какой они — двадцать молодых парней — были сброшены неподалеку от Городка и случайно набрели на партизан в лесу под Пущей. Зато до мельчайших подробностей врезалась в память первая встреча с нашими армейцами в погонах, непривычных для нас.

Обрадовались мы нежданным гостям! Прежде всего они принесли замечательную весть: под Орлом и Курском фашистов избили в горькое яблоко, и фронт покатился к западу. Не забыть и того, как десантники здорово выручили нас, накрепко заблокированных в пущанском лесу. Они были отлично вооружены: у всех автоматы, пистолеты, патроны, гранаты. С таким оружием и боеприпасами теперь-то обязательно пробьемся, не может быть, чтобы не прорвались.

Константинов пригласил к себе капитана — командира десантников, Николая Соболевского и меня. Стали решать, каким образом и где можно разорвать кольцо блокады. Единственный вариант — прорываться на Ужлятино, по тому пути, каким выходил, а затем возвращался сюда Соболевский. С этим согласились все.

Николай Григорьевич предложил десантникам идти первыми — вроде штурмовой группы, а в прикрытии — партизанам с боеприпасами, доставленными группой Николая Соболевского. Командир десантников объяснил, что его люди мало обстрелянные, впервые в тылу врага, не знают местных условий и предложил временно поменяться оружием, передать автоматы и боеприпасы десантников наиболее опытным партизанам, которые и пойдут впереди. На том и порешили.

Когда смеркалось, мы вышли из лесу, соблюдая максимум предосторожности. Проводником шел Николай Соболевский. Разведка, как всегда, впереди вела поиск. Направились на деревню Кади, хотя там и стоял вражеский гарнизон: другого пути у нас не было. Стремительным налетом вышибли гитлеровцев из деревни и двинулись дальше — к Барсучине, а затем через Слободу на Мосорово, потом — на Тропино и влево по лесу в сторону Старого Села. За августовскую ночь марш-броском врезались в лес — к самой железной дороге, как раз против Ужлятино. Эта огромная деревня растянулась на перегоне между Старым Селом и Язвино.

В лесу передневали. День показался целым годом. Хотелось быстрее перейти «железку», соединиться с бригадой. Да и опасно было находиться рядом с охраной железной дороги и сильным гарнизоном. Кроме того, по нашим следам могли идти фашисты. Патронов же не густо, а в кармане ни кусочка хлеба или сухаря. От того шоколада и махорки, которыми поделились десантники, даже запаха не осталось. Но партизанам не привыкать к голодухе, хотя ох как дает она о себе знать!..

Наконец-то настала ночь, но было светло — стояло полнолуние. На небе ни тучки, угомонился ветер, и сторожкая тишина резала уши. Однако надо идти вперед. Разведка и штурмовая группа двинулись первыми, точнее, во главе колонны. Решили идти именно походной колонной, так сказать, ударить по психике гитлеровцев: если увидят, что нас немало (а луна, отбрасывая тени почти ста двадцати человек, конечно же, «расширит» колонну), может, и не осмелятся открыть огонь…

Прямо скажу, страшно шагать вот так: знать, что ты весь как на ладони, ощущать каждой клеточкой тела, что на тебя нацелены дула вражеских пулеметов и автоматов. Еще миг — и тебя нет, тебя никогда не будет.

Тут только бы не прозевать открыть огонь — резануть сразу, как ударят они. Ну, чего же молчите, чего?.. Нервы, как струны, туго натянуты. Напряжение такое, что хоть вызывай огонь на себя. Знаю: схлынет напряжение — и ты уже боец. Скорее же!..

Вспомнились слова Володи — младшего брата. Он не шел, как я теперь, стоял у стены родной хаты, а фашист целился в него и — выстрелил: пуля ударила выше головы. Затем из черной дырочки парабеллума («во-от такая дырища!») снова сверкнуло пламя. И — еще раз, еще… Володя молчал, не выдал тогда меня, лежавшего в двухстах шагах от хаты…

Теперь я как будто на допросе. Вернее, иду на расстрел под дулами пулеметов и автоматов и не знаю, когда ослепит меня пламя. Тогда победил Володя! Победил, хотя в руках у него ничего не было. А у меня — автомат, и палец мой — на спусковом крючке. Однако нажать на эту горячую скобку железа никак нельзя…

Впереди вырастает, поднимается перед нами длинная снегозащитная полоса. Неужели и оттуда не ударят по нашей колонне? Боковым зрением замечаю, как из-под елочек метнулись две черные тени и тут же пропали за насыпью. Патруль! Но где же третий? В этом месте всегда ходили трое, четвертая — овчарка.

Справа от меня в черной снегозащитной полосе что-то завозилось, придушенно захрипело, взвизгнуло. Инстинктивно повел автоматом, однако напряженные до предела нервы не сдали — указательный палец не придавил спусковой крючок. Я понял: третий охранник возится с овчаркой, чтобы не подняла лай. Пусть пока поживут…

Разведка вместе со штурмовой группой взбежали на полотно. Ну, теперь уж откроют огонь! Еще секунда, еще, еще…

Мы уже в противоположном кювете — под ногами захлюпало грязное месиво. Основная колонна переходила через насыпь. Может, решили взять «в мешок»? Минута, вторая — молчит охрана, тихо в гарнизоне. А луна светит вовсю — полная, как солнце. Августовская луна…

Наша колонна вышла прямо на середину Ужлятино. Ни одного гитлеровца мы не встретили в деревне: все разбежались. Кое в каких хатах они побросали даже оружие и боеприпасы, продукты. Все это в данный момент было очень нужным для нас. Собрать все трофеи, однако, не успели, раздалась команда:

— Не задерживаться, вперед!

Константинов не зря поторопил партизан: со стороны Шумилино явственно долетал перестук приближавшегося тяжеловесного эшелона. По оврагам мы уже подходили к рогу небольшого леса, как состав, вдруг пронзительно взвизгнув тормозами, натужно остановился. Это совсем неподалеку от того места, где мы поставили мину. Патрули, прятавшиеся в снегозащитной полосе, конечно же, видели, что во время перехода партизаны заминировали полотно, и сумели вовремя подать сигнал машинисту.

Как только поезд остановился (это был идущий на фронт воинский эшелон с живой силой), из вагонов высыпали солдаты. Они открыли бешеный огонь по лесной опушке. Затем ударили из минометов. А лес-то небольшой, всего в полутора километрах от «железки». Присоединились к солдатам и разбежавшиеся из гарнизона охранники. Некоторые из них тут же стали проводниками, и за нами увязалась погоня. Найти же нас — сущие пустяки: при свете луны выделялся темно-зеленый след десятков людей, только что прошедших по обильной августовской росе. Короче, жарко пришлось бы партизанам, продолжи гитлеровцы преследование. Но они вскоре отстали. Видимо, солдат гнали на фронт.