Семён Данилюк - Остров незрячих. Военная киноповесть

— Так вот, майор, твой последний шанс отслужиться перед Родиной! (Гаврилов осторожно отодвинул одну из ладоней от уха) — уничтожить власовский десант. Уничтожишь — спишем! Нет — и тебя нет. Как говорится, или грудь в крестах, или сам, — Гулько пальцем потыкал в спину Гаврилова, будто пулями прошил, — в кустах. Выбирай!

Гаврилов обнадеженно поднял голову. — Смоешь вину кровью, и — все дела! Поняв засевший в его голове вопрос, Гулько снисходительно засмеялся. — Не дрейфь, мужик, — тебе лучшее из покаяний выпало, — позор смыть чужой кровью! Никаких орудий, никаких фаустов и прочего у них нет! — бодро заверил его Гулько. — Автоматы да противопехотные гранаты. Они ж на бой с танковым подразделением не рассчитывали. Сколько у тебя на ходу машин? — Десять. — Перемешаете с землей, даже не заметив. Гулько подстегивающе постучал по часам.

— Поднимай батальон, майор! Задачу сам поставлю. А она простая, давно уж во всех приказах прописанная: с власовцами в переговоры не вступать! Пленных не брать. Всех перемешать с землей! Гулько отвел глаза, чтоб комбат не заметил запрыгавшего в них предвкушения.

— Товарищ капитан! — прерывистый Сашкин голос разбудил задремавших любовников.

Маша стыдливо натянула одеяло. К ее испугу, полуголый Арташов устремился к двери, — в оттенках Сашкиных интонаций разбирался досконально.

— Упустили, раззявы?! — еще возясь с задвижкой, догадался он.

— Сбежал, — убитым тоном подтвердил Сашка. — Оглушил Мухаметшина, связал и — в окно. Оттуда, видать, через забор. Еще телефонический аппарат разломал, гнида. Говорил, надо было сразу кончать!

— Давно?

— Считай, часа с два, — Сашка виновато повел плечами. — Все ж дрыхнут.

— Может, догоним?

— Я уж прошел по следу. Там, за посадками, на развилке у него «Виллис» стоял.

— Черт! Даже этого не сообразили, — огорчился Арташов. — Прав был Полехин, — рано воевать кончили!

Он глянул на часы.

— Ищи транспорт. Немедленно едем в штаб. Все равно для него другого пути как попытаться первым нас оговорить, не существует.

Прикинул не слишком уверенно:

— Ничего. Нас тут много. Не карателю же вера будет.

Он вдруг застыл, вслушиваясь в нарастающий свистящий звук. В саду у дома раздался взрыв от разорвавшегося снаряда. Дружно повылетали стекла. Арташов и Сашка переглянулись. Новый взрыв, на этот раз возле крыла дома, вывел их из оторопи. — Кажись, по нам выцеливают, — пробормотал Сашка.

— Фашистский десант! Всех в ружьё! — Арташов бросился одеваться, кинул платье Маше.

Ухватил за гимнастерку метнувшегося Сашку:

— Оттянуться от дома и занять оборону! А я пока детей отведу к побережью, в дюны.

Перепуганная Маша едва сумела попасть головой в платье. Арташов ухватил ее за плечи.

— Машенька! — стараясь перекрыть новый нарастающий гул, выкрикнул он. — Надо спасать детей.

Он пригнулся, прикрывая ее от очередной ударной волны.

— Ты поняла меня?! Если поняла, кивни.

Маша поспешно закивала.

— Хорошо! — Арташов торопливо поцеловал ее. — Я на второй этаж, за стариками. А ты выводи девчонок с заднего хода. Веревки обязательно прихватите. Но главное, чтоб без паники. Иначе! Сама понимаешь! Поэтому главное — без паники! Надень улыбочку и…

Маша метнулась вглубь дома.

Странная процессия продвигалась среди ночи в сторону побережья. В середине цепочки, цепляясь за веревку, которую тянула за собой Невельская, гуськом, то и дело спотыкаясь, падая, вновь поднимаясь, ковыляли полураздетые слепые девочки. Сзади и по краям, пригибаясь к земле и содрогаясь от разрывов, оглядываясь на пылающий дом, шли взрослые. Беспрестанный детский плач и женские всхлипы перекрывались ровным, бесстрастным голосом баронессы Эссен: — Alles in Ordnung, Mädchen. Keine Panik. Das sind gewöhnliche Militärübungen. Wir sind doch mit euch zusammen! Da gibt es nichts zu fürchten [22] Все в порядке, девочки. Без паники. Это не по нам. Просто идут плановые учения. Мы с вами! Бояться совершенно нечего .

С менторским этим тоном контрастировали полные страха глаза баронессы. Новый разрыв вызвал среди слепых девочек крики ужаса. И Эссен, преодолев страх, вновь принялась успокаивать остальных столь равнодушно, будто и впрямь не было для нее ничего привычней ночных обстрелов. — Hinlegen! Gut, Mädchen. Jetzt auf, meine Braven. Die tapfersten bekommen zum Frühstuck noch einen Knödel als Beigabe [23] Ложись! Хорошо, девочки. Теперь встали, умницы мои бесстрашные. Самые храбрые за завтраком получат по лишнему кнедлику . Заслышав вопль страха кого-то из обслуги, тем же ровным голосом перешла на русский: — А если какая-то дрянь не умеет сдержать нервы, лучше пошла прочь, но не сметь пугать детей!

Шедшая с другой стороны Маша то и дело бросалась к очередной оступившейся девочке, заботливо поднимала, успокаивала и беспрестанно с тревогой посматривала вперед, силясь различить фигуры Арташова и Горевого, прокладывавших путь остальным.

Арташов бесконечно оглядывался на разрывы, на горящий особняк.

— Долго еще?!

— Метров триста, если не сбились, — прерывисто ответил Горевой. — Там большой валун! За ним и укроемся.

Он остановился перевести дух.

— Что ж это все-таки, господин капитан? Неужто танковый десант?

— Похоже на то. С острова Борнхольм. Проморгали. Должно быть, к заводам ФАУ рвутся.

— Но к заводам прямой путь вдоль побережья. Зачем им дом-то наш? Это ж крюк. А?

— Черт его знает, — Арташов беспокойно обернулся. — Веди, веди, отец! Минута дорога!

— Я с вами вернусь! — объявил Горевой. — Стрелять, слава Богу, не разучился. А вам сейчас каждый лишний человек сгодится. — Да не человек! Гранат бы противотанковых. Они так всех моих повыбьют! — в отчаянии выкрикнул Арташов. Он бессмысленно принялся крутить окуляры бинокля. Вспышка на секунду осветила машины наступающего врага. Лицо Арташова посерело.

— Наши, — глухо произнес он.

— Кто ваши? — оторопел Горевой.

— Наши танки, — Арташов помотал головой. — Безумие! Но нас атакуют наши танки!.. Вот что! Мы уж далеко отошли. Дальше вы сами. Укроетесь за валуном и ждите. А я к своим… Это приказ! — пресек он возражение. — Ваша боевая задача — обеспечить сохранность детей и женщин. — Слушаюсь! И позвольте, как говорится, пожелать!.. — Горевой протянул для рукопожатия руку. Но спутник, только что дышавший ему в лицо, успел раствориться в темноте. — Удачи! — договорил, уже в пустоту, старик.

Он вернулся к отставшей цепочке. Маша, державшая за руку самую младшую — Розу, — при виде одинокого Горевого вскрикнула.

— А где!?.. Горевой хмуро кивнул в сторону разрывов.

— Опять! — простонала она. Ухнул новый взрыв, уже в непосредственной близости от цепочки.

— Hinlegen! [24] Ложись! — истошно выкрикнула Маша и кинулась на землю, подмяв под себя Розу. Подле них раздался женский вскрик, короткий детский стон.