Василий Изгаршев - Побратимы

Честно признаться, мне очень хотелось, чтобы Селезнев оказался прав. Ну чем мы хуже авиаторов или мотострелков? Почему только им выпала честь встречать маршала? В полку уже знали, что министр, будучи у мотострелков, лично проверял тактическую подготовку одного из батальонов. И то, что маршал прошагал вместе с солдатами не один десяток километров, особенно всем понравилось. Мы просто завидовали мотострелкам. Вот бы и нам удостоиться такой чести… Может, и впрямь прав Саша? Может, действительно приехал к нам Министр обороны?

Поступила команда задраить люки. И тотчас же рота тронулась с места. Но что за чертовщина? Почему Генкина машина, за которой иду я, поворачивает с дороги круто влево? Почему мы мчим через полигон, пересекая все наезженные колеи?

— Командир, куда идем? — спрашиваю по ТПУ Селезнева, но старший сержант сам ничего не знает.

Стало светать. Я на полной скорости рассекаю бурый пыльный шлейф, оставляемый «113», и стараюсь не отставать от него. Вот и граница полигона, машины с ходу врываются на лесную, в колдобинах, дорогу и, не останавливаясь, мчат дальше. Дорога становится все хуже, но зато нет пыли. Колдобины полны воды, и грязные фонтаны из-под гусениц, как взрывы, взлетают выше орудийного ствола.

— Понятно. Идем на другой полигон, — послышался в наушниках Сашин голос. — Значит, там и стрелять будет приказано.

Стрелять на чужом полигоне? Но это ж может обернуться двойкой! На своем-то даже мы, новички, успели все облазить. Позавчера, готовясь к ротным учениям, экипажи, каждый на своей директрисе, протопали пешком по всему полигону. И где какая появится мишень, все солдаты знали. Что же будет теперь?

Лес кончился. Прямо по дороге, проваливаясь в колдобины, помчалась длинная тень от танка: взошло солнце.

— Сухарика ни у кого не завалялось? — спрашиваю по ТПУ.

— Есть захотел? У самого сосет под ложечкой, — говорит Селезнев. — Потерпи малость.

Примерно через час рота останавливается в густом сосняке. Привал… Разрешено выйти из машин. Командиры взводов и командиры танков затрусили к головной машине ротного, оставляя темные следы на серебряной от росы траве. Возвратились быстро.

Лейтенант Шестов, маленький, щуплый, ни дать ни взять с виду Серега Шершень, построил взвод. Он сообщил, что в полку находится Министр обороны СССР и что он будет присутствовать на ротных учениях. Голос у Шестова почему-то дрожал. А у кого бы не задрожал? Сам Министр обороны на занятия приехал. Ответственность-то какая!

— Учения министр назначил на другом полигоне, — сказал лейтенант. — Пока все идет хорошо, командир роты ни к кому претензий на марше не имеет. Так и будем держать. Сейчас подъедет старшина Николаев, выдаст сухой паек — и в путь.

— А как же со стрельбой, товарищ гвардии лейтенант? — тревожно спросил Смолятко.

— Как со стрельбой? Будем стрелять! Задача одна: чтоб на «отлично»!

— На незнакомой местности?

— А воюют, товарищ Смолятко, всегда на незнакомой местности. Понимаю, будет непросто. Но все зависит от нас. Смотрите за целями. Кто первым обнаружит — сразу подскажи наводчику.

Мне хотелось перекинуться словом с Генкой, но не удалось. Едва получили пакеты с сухим пайком, как подкатил газик командира полка. Не выходя из машины, полковник Торчин подозвал к себе капитана Ермашенко, что-то сказал ему и умчался. Роту построили.

— Ну что ж, гвардейцы, — негромко обратился к нам ротный, — на прошлых учениях пришлось первой танковой за батальон отвечать. Сегодня ставка повыше: за весь наш гвардейский трижды орденоносный полк экзамен держим. Перед самим Министром обороны. Не собираюсь вас агитировать, одно только скажу: в этих местах отцы наши без малого тридцать лет назад сражались с фашистами. Сражались храбро, как и подобает гвардейцам. Давайте будем помнить об этом и действовать по-фронтовому… А теперь — по машинам! И — за мной, вперед!

И снова танки, как пришпоренные кони, фыркая двигателями, наматывали на гусеницы размякшую лесную дорогу.

Колонна остановилась при въезде на полигон. Навстречу ей шла целая кавалькада газиков.

— Начальство едет, — доложил я старшему сержанту.

— Вижу.

Машины подъехали вплотную к «111». Из передней молодцевато выскочил высокий военный в танковом комбинезоне. Капитан Ермашенко проворно выпрыгнул из танка и направился ему навстречу, приложил руку к виску. Спустя минуту, из танка вылез младший сержант Труфанов. А военный в комбинезоне следом за Ермашенко довольно проворно нырнул в башенный люк.

«Да это же Министр обороны, — догадался я. — Неужели в танке поедет?»

Командирская машина, выбросив за корму грязноватые клубы дыма, присела, будто для прыжка, и рванулась вперед. Плавно выжимаю сцепление, толкаю кулису, нажимаю на педаль акселератора. Ну, милая, трогай!

Может быть, выпадет дело потруднее, доведется еще хлебнуть не один фунт лиха — служба-то почти вся впереди, но и тогда, наверное, эти полигонные танковые скачки вряд ли забудутся. Команда за командой. Перестроения из ротной колонны в боевую линию, а затем в линию взводных колонн. И все на максимальных скоростях. Атаковали передний край «противника» и вели бой в глубине, отражали внезапные контратаки. Вводные сыпались одна за другой. И в довершение ко всему — сигнал «Атом».

— Надеть противогазы! — скомандовал Селезнев. Этого только и не хватало! И новая вводная: «На высоте с отметкой 112,3…» Неужто еще не все «ягодки»?

Рота вновь принимает боевой порядок. Я успеваю взглянуть вправо и вижу, как из ствола орудия командирской машины сверкнуло пламя выстрела.

— Саша, — не по-уставному кричу по ТПУ командиру танка, — «сто одиннадцатая» открыла огонь!

— Вижу. Всем смотреть за целями!

И в ту же почти секунду прямо по курсу в сухом кустарнике поднимается сероватая, под цвет кустов, мишень.

— Прямо по курсу… — не успел я выкрикнуть, как Смолятко выстрелил. Снаряд, не долетев до кустов, ударился в землю.

Ну и мазила! Впрочем, разве в противогазе попадешь? И так пот глаза разъедает, а сейчас, в противогазе, и подавно. Эх, врежем все снаряды в белый свет, как в копеечку. Опозоримся на весь полк, на всю Группу войск. И вдруг на том месте, где только что стоял щит, взметнулся черно-желтый фонтан: прямое попадание! Молодец Федя! А с высоты, слева, под углом градусов в тридцать, на довольно приличной скорости спускался танк «противника».

— Левее ноль-десять, танк.

— Есть левее ноль-десять!

— Огонь!

Выстрел, и мишень опрокинулась. Так их, Федор! С первого снаряда. Экономь боеприпасы… Потом Смолятко расправлялся из пулемета с контратакующей пехотой, с противотанковой пушкой. Ну и снайпер! Право, молодец! Собирал парень холодильники на Минском заводе. Уж какая мирная профессия! А вот, гляди, каким воякой стал. Что из пушки, что из пулемета — без промаха бьет. А еще тревожился насчет незнакомой местности. А может, и не напрасно тревожился? Значит, беспокоился, думал, мысленно настраивая себя на победу в бою. Вот ты, оказывается, какой, Федор Смолятко! Удалой танкист! Целься, Федор, лучше, а уж я, брат, тебя вывезу куда надо. На меня тоже можешь надеяться — не подведу.