Андрей Колганов - Йот Эр. Том 2

Это был прекрасный предлог уже на следующий день к вечеру заявиться к леди Диане с извинениями и получить свой портсигар обратно. Судя по всему, если служба безопасности посольства и проявила интерес к этому предмету, то не нашла в нем ничего предосудительного. Так что Нина стала регулярно «забывать» портсигар в различных помещениях посольства. Однажды любезность британских дипломатов дошла до того, что забытую вещицу доставили девушке прямо на дом с посыльным.

Досадовать приходилось лишь на то, что это устройство не удавалось подкинуть в самые интересные комнаты. Внутренние помещения посольства вовсе не были набиты охраной, которая торчала бы на каждом углу. Охрана была, и очень бдительная, но весьма немногочисленная. Однако стоило посетителю, передвигающемуся по посольскому особняку без сопровождения хозяев, преступить некую невидимую черту, как рядом с ним тут же бесшумно возникали два пепельных дога. Они сопровождали посетителя повсюду и без крайностей, но весьма убедительно блокировали любые действия, казавшиеся им подозрительными.

И все же Нина предприняла попытку подружиться с этими псами. Если вы помните, она с детства привыкла к присутствию дома всякой живности (у них успели побывать беркут, сова, камышовый кот, песчаный удавчик, свинья, дрофа и еще куча всяческих зверей) и обладала способностью быстро находить со зверьем общий язык. Но ее попытка уговорить для начала хотя бы одного из догов поцеловаться оказалась безуспешной. Дог жалобно скулил, поджимал под себя хвост, ложился на грудь и нервно перебирал передними лапами, заискивающе глядя на девушку, и при этом глаза у него принимали донельзя печальное выражение, но оставался верен своему долгу.

В середине октября Нина присоединилась к отцу в уже привычном генеральском выезде на охоту. Помня о добытом ею олене, охотники, не желая слушать никаких возражений, снова поставили ее одним из номеров. И снова загонщики выгнали добычу именно на нее. Только на сей раз это оказался не олень, а олениха с олененком.

Увидев человека, олениха замерла, а затем попыталась своим телом оттеснить олененка обратно в лесной подрост, из которого они только что выскользнули. А тот, не обращая внимания на усилия матери, пытался ткнуться мордочкой ей под брюхо, чтобы насосаться молока. Глядя в большие темные глаза оленихи, Нина крикнула:

— Беги, глупая!

Олениха только вздрогнула и продолжала свои попытки закрыть собой малыша и запихнуть его поглубже в кусты. Тогда девушка вскинула ружье и выстрелила в воздух. Олениха чуть присела и тут же в грациозном прыжке метнулась в заросли, а олененок — за ней.

Грохнул запоздалый выстрел с соседнего номера, а еще через несколько минут вокруг Нины стали собираться раздосадованные упущенной добычей генералы. Над поляной повис густой мужской мат. Но и девушка не осталась в долгу:

— Сволочи! Фашисты! — орала она на генеральскую компанию. — В детей стреляете! Самих бы вас за это… — и в самом деле, по ее рассвирепевшему виду можно было решить, что она не остановится перед тем, чтобы пустить в ход еще остававшийся в двустволке один заряд. Боевые командиры дружно навалились на разошедшуюся девчонку, выкрутили у нее ружье, а отец, крепко ухватив Нину за локти, отвел к машине и приказал:

— Вот здесь и сиди! И носу не высовывай! — и, чуть помедлив, уже потише пробормотал: — С ума сошла… Порвали бы тебя за милую душу.

С этого момента все выезды Нины на охоту строго ограничивались ролью шофера при пане командующем.

А 20 октября 1947 года стало известно о побеге из Польши бывшего вице-премьера Станислава Миколайчика. Этот побег, совершенный из Варшавы в Гдыню в грузовике, перевозившем багаж британского консула на судно «Панславия», неожиданным образом внес заметные перемены в жизнь девушки. Вслед за Миколайчиком страну покинули и некоторые другие политики, ранее ориентировавшиеся на вице-премьера. Среди них оказался высокопоставленный чиновник из прежнего Временного коалиционного правительства, которого Нина встречала в скаковом клубе на ипподроме в Служевце, куда она попадала вместе с отцом — заядлым кавалеристом. Несколько раз этот деятель попадался девушке на глаза и тогда, когда совершал прогулку верхом от ипподрома до Лазенковского парка по улице Пулавской, выходившей почти к самой школе-интернату. Не обратить на него внимания было мудрено — не так уж часто по улицам Варшавы разъезжали всадники на породистых лошадях. И, кроме того, пожилой, тучный отставной генерал был обладателем пышных седых усов, которые он неизменно подкрашивал, но так, что усы почему-то приобретали заметный зеленоватый оттенок.

После его бегства в Лондон вслед за Миколайчиком в конюшнях скакового клуба остался без владельца необъезженный вороной жеребец-годовичок чистокровной скаковой породы (english thoroughbred, иначе — английская чистокровная). Узнав об этом, Нина загорелась желанием познакомиться с ним поближе и, если выйдет, забрать его себе.

Жеребца только начали приучать к седлу, и потому он стоял в деннике оседланный. Нине этот конь полюбился с первого взгляда.

— Как же тебя зовут, красавец? — тихонько вымолвила она, в восхищении разглядывая его сквозь прутья решетки. Стоявший рядом конюх уловил вопрос и подсказал:

— Ноцны Везувиуш [5] Nocny Wezuwiusz — Ночной Везувий ( польск .). , от Чарны Астры и Фламандца.

Девушке это имя совершенно не понравилось — длинное и неудобовыговариваемое. Она немедленно перекрестила коня, со свойственной ей решительностью заявив:

— Я буду звать тебя Гвяздка! [6] Gwiazdka — Звездочка ( польск .). .

Конечно, довольно странно было присвоить жеребцу типично кобылье имя, но уж больно выразительно смотрелась белая звездочка на лбу вороного коня. Нина недолго думая сдвинула в сторону дверь денника и проскользнула в стойло:

— Ну, давай поцелуемся? — и с этими словами девушка действительно обняла его за шею и стала целоваться (ей особенно запомнились нежные бархатистые губы коня). Гвяздка фыркал, косился на нее фиолетовым глазом, но не упирался. Нина взяла его за уздечку, вывела из стойла и попыталась вскарабкаться в седло. С большим трудом ей это удалось. Из-за своего небольшого роста она не доставала до стремян, а снова слезать и переседлывать коня, укорачивая стремя, ей было лень (тем более что в результате запрыгнуть в седло будет еще труднее!), и поэтому она просто слегка толкнула его пятками в бока. Не привыкший к подобной фамильярности, да и вообще не носивший еще на себе человека, жеребец рванул с места стрелой и вылетел из ворот конюшни. Конюхи попытались было его перехватить, но он лягался так, что все сочли за благо отскочить в стороны.