Андрей Колганов - Йот Эр. Том 2

Пожилой голос помедлил и произнес:

— Хорошо, открою. Только ты от двери отойди и сядь на табуретку.

— Зачем это еще?! — возмутилась она. — Надоело уже на ней сидеть!

— А ты все-таки отойди и сядь на табуретку. Порядок такой, — терпеливо уговаривал голос из-за двери.

— Ну, хорошо, — в конце концов, согласилась девочка и села на табуретку.

Дверь открылась, щелкнул выключатель, и Нина увидела действительно немолодого мужика в военной форме с автоматом (видимо, охранника). Она же сидела на табуретке, устроив на коленях свой пистолет.

— Пока ты успеешь свой автомат вскинуть, я тебя несколько раз продырявлю, — спокойно объяснила ему Нина.

Мужик покосился на ствол и промолвил:

— Верю, что стрелять ты умеешь, раз тебя с этой игрушкой сюда пустили. Только вот в меня стрелять ни к чему.

— Где отец? — снова стала настаивать она.

— Вот заладила! — отмахнулся охранник. — Погоди, сейчас схожу за кем-нибудь из начальства, у них и спрашивай.

С этими словами он удалился, и почти сразу девочка услышала голос начальника их отдела Иван Иваныча, а затем в дверях показался и он сам:

— Ты чего тут рассиживаешься? Пошли заглянем в ресторан.

— Какой еще ресторан?! Где отец? — в который раз воскликнула Нина, теряя терпение.

— Да давно уже ждет тебя наверху, чтобы в ресторан идти!

Нервное напряжение отпустило не сразу, и в ресторане еда не лезла в горло. Единственное, что Нина смогла поглощать большими порциями, было мороженое. В результате у нее оказалось простужено горло, и когда они с отцом сели в поезд, идущий в Варшаву, он пошутил:

— По крайней мере, хорошо, что теперь ты петь не сможешь! А то опять, как в Польшу приедем, заведешь свою песню про белых панов!

Поезд отходил от Москвы все дальше и дальше, но неприятный осадок от этого вызова остался. Нину тревожила не попытка превратить ее в стукача — вот еще, не на ту напали! Да и разговоры о том, что отец «ополячился», мало ее трогали: в конце концов, это говорили обо всех советских офицерах и генералах, служивших в Войске Польском. Гораздо больше ее мысли занимало обвинение в присвоении конфискованных ценностей.

Да, во время борьбы с вооруженным подпольем и просто бандитами случалось захватывать золотые монеты, ювелирные изделия, ценные произведения искусства. Но в том, что отец ничего не присваивал, Нина была совершенно уверена. Однако не на пустом же месте появились обвинения? Либо кто-то из окружения генерала настрочил ложный донос, либо кто-то и в самом деле потихоньку гребет под себя конфискованное добро, прикрываясь именем командующего округом.

Тем временем поезд пробегал километр за километром и вот, наконец, прибыл в Варшаву. На вокзале их встретил Казик с машиной, и они покатили домой. Загородный особняк, который занимал в Люблине Якуб Речницкий, располагался неподалеку от аэродрома. Больше всего из-за этого соседства страдала охотничья собака генерала, породы курцхаар, по кличке Норма — светлого окраса, густо украшенная мелкими пятнышками темно-кофейного цвета, и с такого же кофейного цвета головой и ушами. Ее постоянно нервировал звук взлетающих и садящихся самолетов. Нина же реагировала на шум совершенно спокойно, и рокот авиационных двигателей совершенно не мешал ей спать глубоким сном… пока утром не появлялся отец с неизменной шпагой в руке.

Люблин запомнился девочке как очень красивый город. Впрочем, почему девочке? Этой весной ей исполнилось уже пятнадцать лет, и мы в полном праве называть ее теперь не девочкой, а девушкой. Особенно Нина любила гулять — где бы вы думали? — на местном кладбище, которое нравилось ей больше всех других мест Люблина. Оно напоминало скорее какой-нибудь дворцовый парк — аккуратные аллеи, ухоженные цветники, пышные памятники, прозрачные ручейки, над которыми порхали стрекозы разнообразных расцветок…

Но пребывание в Люблине никогда не бывало долгим. Ее звала Варшава — и занятия в школе, и товарищи по ZWM.

Один из первых дней после возвращения в Варшаву ознаменовался стычкой с харцерами, уже которой по счету. На этот раз хорошо уже знакомый неприятель был настроен очень жестко. В ход со стороны харцеров пошли не только кулаки, но и кастеты, свинчатки, ножи.

Нине достался рослый, упитанный противник, вооруженный внушительных размеров обоюдоострым кинжалом листовидной формы. Он с ходу попытался нанести девушке удар в грудь, рассчитывая, видимо, попасть в сердце. Однако он явно переоценил свое кажущееся превосходство над этой пигалицей с косичками. Нина успела предплечьем ударить его под локоть, одновременно отворачиваясь корпусом в сторону. Удар, тем не менее, был очень сильный, и острие клинка вонзилось в тело, но заметно выше сердца, и лишь скользнуло по ребрам, вспарывая кожу и уходя дальше вверх и влево.

Рана все-таки получилась нешуточная, и Нина, и так уже охваченная неистовством схватки, пришла в совершенное бешенство. Не обращая внимания на возможность повторного удара, она стремительным движением обеих рук ухватила парня за плечи, рванула на себя и одновременно с такой силой нанесла удар коленом в пах, что харцер сразу вырубился и, скрючившись, повалился на мостовую. Когда стычка закончилась, выяснилось, что подняться ему больше не суждено — он скончался на месте от болевого шока.

Некрасивую рваную рану врачи пытались замаскировать заплаткой из лоскутка кожи, взятого с бедра. Однако заплатка не пожелала приживаться, рана стала загнивать, и пришлось обойтись наложением обычного шва. Впрочем, на Нине все раны заживали, как на собаке, а через несколько лет от шрама почти не осталось и следа.

В Варшаве к боевой подготовке боевых групп Добровольного резерва гражданской милиции относились достаточно серьезно. Помимо регулярных занятий в тире, лучших стрелков выделили для прохождения кратких курсов по снайперской подготовке. Так что Нине теперь предстояло сдавать зачет по стрельбе из снайперской винтовки. Вместе с другими бойцами ORMO она на грузовике выехала за город, на специально оборудованный армейский полигон, где они должны были расположиться в определенных местах, выбрать подходящие позиции и терпеливо ждать, когда инструктор на короткое время поднимет мишени, которые им предстояло поразить. Нина выбрала позицию на дереве, где ей пришлось просидеть несколько часов, дожидаясь появления мишени. Чтобы не свалиться и чтобы не затекли руки, которыми приходилось держаться, она решила привязать себя к стволу дерева ремнем.

К тому моменту, когда мишень, наконец, появилась, была замечена и благополучно поражена, она чувствовала себя настолько уставшей, что решила не слезать с дерева, ожидая, когда всех стрелков заберут с позиций. В процессе ожидания она благополучно задремала и не услышала сигнала сбора. Организаторы стрельб тоже не сразу обратили внимание, что одного человека в грузовике, присланном за стрелками, не хватает. Здесь собрались бойцы из разных отрядов ORMO, еще не успевшие толком узнать друг друга, и на отсутствие одной девушки не сразу обратили внимание. Лишь в Варшаве, устроив перекличку, они поняли, что Нины нет. К тому времени уже опустился вечер, и на ночь глядя отправляться в лес на ее поиски не стали.