Николай Попель - Танки повернули на запад

Мы стремились распропагандировать не только передовые части. Разведка узнала о движении из-под Дебрецена к фронту 1-й венгерской армии. С помощью «воздушных мотоциклов» — У-2 — добровольцы-перебежчики выбрасывались на пути следования подходивших колонн. Большинство заброшенных сходило за отставших от своих частей. Хортистское командование направляло их на фронт вместе с войсками 1-й армии. И они сразу же приступали к делу.

Надо было уничтожить страх перед советским пленом, внедренный гитлеровцами в сознание многих венгров на фронте и в тылу. Требовалось привести убедительные доказательства того, что солдаты и офицеры, сдавшиеся в плен, живы и здоровы. Листовки, фотографии — это хорошо, но все же недостаточно веско. То ли дело письмо, написанное рукой мужа, сына, брата. Сотни таких писем прихватывали с собой перебежчики, возвращавшиеся на венгерскую землю, и десятки из них доходили по адресам, обозначенным на конвертах. Геббельсовская легенда о «кровавом» советском плене, о «пытках» и «убийствах» рушилась. А вместе с ней рушились дисциплина и повиновение в венгерских полках.

Удалось установить связь со многими старшими офицерами и даже с генералом, командовавшим 201-й легкопехотной дивизией венгров. Никто из них уже не сомневался в крахе фашистской авантюры. Национальное достоинство многих было оскорблено гитлеровской оккупацией родины, немецкими советниками и представителями, контролировавшими каждый шаг. Но сдача в плен, да еще большевикам, рисовалась им чем-то настолько невероятным, что решиться на такое было, видимо, нелегко.

Для нелегальных переговоров с венгерскими офицерами посылались знающие немецкий язык представители. С командиром дивизии беседовал наш политотделец капитан Клейман, ведавший работой среди войск противника.

Не обходилось и без курьезов. ПНШ по разведке одной из бригады, капитан, которому никто не поручал устанавливать контакты с венгерскими офицерами, поддавшись общему поветрию, по собственному почину отправился агитировать командира противостоящего полка. Однако до командира полка не добрался. Его задержали в первой траншее. И тут незадачливый разведчик хватился — он забыл снять полевую сумку с документами и картой. Одному из венгерских солдат, который почему-то внушал капитану большее доверие, чем другие, он передал эту сумку и знаками велел отнести русским. Солдат посоветовался с товарищами, поднял над головой белый платок и побрел в сторону наших окопов, размахивая полевой сумкой советского командира.

Вскоре солдат вернулся с несколькими нашими автоматчиками, решившими вызволить ПНШ.

Окруженный венграми, капитан стоял на камне и агитировал, яростно жестикулируя и бесшабашно коверкая немецкие, украинские и венгерские слова:

— Так что соображайте и давайте к нам.

Как ни в чем не бывало капитан спрыгнул с камня, пожал руку лейтенанту и близстоящим солдатам и отправился с автоматчиками восвояси. Вслед им не прогремело ни одного выстрела.

На другом участке венгерский полковой врач воспротивился передаче немцам случайно попавших в плен двух наших капитанов медицинской службы Брюхановского и Гавриловой. Он устроил их в своей машине и не давал в обиду.

На марше колонна наскочила на разведчиков Подгорбунского. Володя хотел вначале открыть огонь из засады и пугнуть мадьяр. Но в последнюю минуту передумал. Выскочил на шоссе с белой тряпкой, нацепленной на автомат:

— Мир хижинам, война — дворцам. Хотя ни один мадьяр, конечно, не понял насчет хижин и дворцов, все стали покорно складывать оружие.

— Нет, так не пойдет, — остановил Подгорбунский, — вы — в плен, а оружие тут останется?.. Давайте уж вместе со своими берданками.

Брюхановский перевел на немецкий язык приказ Подгорбунского. Венгры разобрали оружие и двинулись за разведчиками.

Однако вскоре гестапо и его тайная агентура, почувствовав неладное, активизировались донельзя. Генерал, командовавший 201-й дивизией, был арестован, 41-й полк этой дивизии почти в полном составе успел перейти к нам. Но 42-й полк, замысливший то же самое, постигла неудача. Немецкие танки натиском с тыла смяли его. Немецкая артиллерия довершила расправу…

В эти дни мне пришлось стать арбитром в споре, который возник между капитаном Клейманом и подполковником Потоцким.

Потоцкого сблизила с Клейманом антигитлеровская пропаганда среди венгров. Потоцкий занимался ею увлеченно, с полной отдачей сил и знаний. И вдруг между приятелями — спор с взаимными политическими обвинениями, колкостями.

Клейман подготовил радиопередачу, которая должна была вестись из расположения бригады Потоцкого. Полтоцкий пробежал текст и заявил, что такая агитация только на руку Гитлеру. Клейман вспыхнул, упрекнул Потоцкого в интеллигентском гуманизме, бесхребетности и прочих грехах. Горячности обоим было не занимать.

Я привык считаться с мнением Клеймана, опытного, образованного работника, смелого офицера. Но и у Потоцкого, как я убедился за недолгий срок нашего знакомства, была ясная голова, живая, свободная мысль.

Неторопливо читаю машинописный текст перевода, пытаясь понять, кто же все-таки прав. Спорщики сидят рядом за столом, насупленные, ожесточенные, стараясь не смотреть друг на друга. Не переставая курят из одного портсигара.

Все вроде бы правильно в обращении. Чем дольше продлится война, тем большие бедствия обрушатся на Венгрию. Бомбовые удары превратят в развалины ее прекрасные города, танки перепашут плодородные нивы. Венгерские солдаты, кончайте войну, сдавайтесь в плен.

Так примерно составлялись многие обращения. Почему же недоволен Потоцкий?

— Зачем стращать, запугивать? — Потоцкий щелкает массивной крышкой портсигара. — Венгры отлично понимают, что ждет их страну, если продлится война. А мы все одно и то же талдычим. Как граммофонная пластинка:

«Превратим в развалины, сметем с лица земли». Геббельс, ручаюсь, вколачивает им сейчас то же самое: большевики хотят уничтожить ваши города и села… Разве у нашей армии нет сегодня иных задач, кроме разрушительных? Почему не разъясняем эти задачи? Почему не обращаемся к социальному чувству солдат? Почему не находим слов для интеллигенции?..

Клейман так же азартно говорит об апробированных методах антигитлеровской пропаганды, о накопленном опыте.

— Апробированные методы не заменяют собственную голову! — взрывается Потоцкий.

Я слушаю спорщиков, даю им выговориться. Пожалуй, в соображениях Потоцкого есть резон. Действительно, за проверенные методы нельзя держаться лишь потому, что они проверенные. Годы, месяцы, когда они проверялись, уже миновали. Может быть, не грех присмотреться к новому времени, новым обстоятельствам и кое-что поправить.