Юрий Слепухин - Тьма в полдень

«Миша, извини, пришлось забрать твои часы. Очень нужно, иначе не взял бы. Будь здоров и передай привет ребятам. С комсомольским приветом!» Он машинально отметил стилистическую небрежность – два «привета» рядом – и тут же удивился, на какие мелочи обращаешь иногда внимание в самые неподходящие для этого минуты. Потом застегнул на руке истрепанный часовой ремешок, накинул на плечи шуршащий, остро пахнущий резиной плащ и вышел из комнатки.

Таню разбудили на рассвете. Переводчик вошел в кладовую с фонарем в руке и толкнул ее сапогом.

– Вставай! – крикнул он, злой со вчерашнего похмелья, а может и оттого, что пришлось встать так рано. – Разоспалась, стерва!

Таня испуганно вскочила, еще ничего не соображая. Потом сообразила. Потом ей опять показалось, что это не на самом деле.

– Где мне можно умыться? – спросила она робко, опасливо глядя на переводчика.

– Иди, иди! – крикнул тот, схватив ее за плечо и швыряя к двери – она едва удержалась на ногах. – Мыться ей подавай! Подожди, приедешь в гестапо – там тебя умоют...

В коридоре, тускло освещенном пыльной электрической лампочкой, ее ждали начальник шуцманшафта и пожилой усатый полицай с винтовкой. Они вышли на заднее крыльцо. Стоял тихий туманный рассвет, трава казалась седой от обильной росы, хорошо, по-деревенскому, пахло конюшней и горьковатым дымком горящей соломы. У крыльца смирно стояла понурая лошаденка, запряженная в рессорную одноколку «бидарку».

– Давай садись! – приказал Тане начальник шуцманшафта. Она, съежившись словно в ожидании удара, сошла с крыльца и с трудом вскарабкалась в тележку, – круглый железный приступочек был высоко, мешала узкая юбка. Таню с каждой минутой трясло все сильнее и сильнее – она была в одной тоненькой блузке, утренний холод пробирал до костей. Плащ и чемоданчик, где был жакет, остались в ее вчерашней комнате, – о них, видимо, забыли.

– ...Сдашь ее у комиссариате, – говорил полицаю начальник, – только швыдче езжай, бо справа спешная. Понял?

– Так точно, – ответил полицай, перекидывая через плечо карабин. – Мабуть, к обеду доедем...

– Ну, давай. Расписку только возьмешь!

Одноколка заскрипела и накренилась под тяжестью усевшегося рядом с Таней полицая. Он размотал вожжи, похлопал себя по карманам, устроился поудобнее. Таня отодвинулась от него в самый угол, узкое сиденье было холодным и влажным от росы. «Сиди, места хватит», – буркнул полицай, и они тронулись, покачиваясь на выбоинах.

Они обогнули дом. У парадного крыльца стоял с поднятым верхом большой темно-серый «майбах» имперского советника, стекла машины запотели, крылья и капот были покрыты бисером росы. Когда они проезжали мимо, на крыльцо выбежал переводчик.

– Стой! – крикнул он. – Давай-ка сюда, красавица!

Полицай натянул вожжи, Таня с заколотившимся вдруг сердцем спрыгнула на землю и пошла к крыльцу. «Вдруг это все было шуткой!» – мелькнула у нее сумасшедшая надежда.

Переводчик провел ее в комнату Ренатуса. Тот сидел за столом в теплой домашней куртке с гусарскими шнурами на груди, уже свежевыбритый, со своим обычным патрициански снисходительным выражением лица.

– Садитесь, – сказал он коротко, когда переводчик осторожно прикрыл дверь за Таней.

Она несмело подошла к столу, села.

– Вы думали над нашим вчерашним разговором? – спросил Ренатус.

– Нет, – тихо сказала Таня.

– Не успели? Или не сочли нужным?

– Не сочла нужным...

Ренатус смотрел на нее, иронически улыбаясь.

– Как трудно спасать человека против его желания! – сказал он. – А я ведь даже придумал новый, более удобный для вас вариант. Вам вообще не нужно ехать в Энск. К чему, в сущности? Все то, что вы должны были бы пообещать там, вы можете пообещать здесь, у меня достаточно полномочий для такой сделки, Я просто позвоню в Энск и скажу, что вопрос улажен. Подумайте, моя милая. Я предлагаю вам лишь то, что обычно предлагают сплоховавшим разведчикам. Пусть вас не пугает возможность разоблачения своими, это исключено. Если бы вас арестовали в Энске и потом выпустили, это насторожило бы ваших товарищей, я согласен. Но вас не арестовывали, вы уехали свободным человеком в служебную поездку и через неделю вернетесь как ни в чем не бывало. Ни одна душа не узнает о том, что произошло здесь. В моих силах обеспечить... надежное молчание всех этих людей, переводчика и ему подобных. Пусть все случившееся останется у вас в памяти как тяжелый сон. Скажите «да», и я распоряжусь...

Он поглядел в окно, где полицай, уныло сгорбившись на сиденье, натрушивал из кисета махорку в согнутый желобком обрывок газеты.

– ...чтобы этот бравый казак распряг свою колесницу и отправлялся на печку. А мы с вами позавтракаем, отдохнем от всех этих тревог и поедем дальше...

– Нет, – с трудом выговорила Таня. Ренатус поднял плечи и развел руками:

– Ну что ж!

Таня встала, глядя в стену поверх его головы.

– Скажите... вы производите впечатление начитанной девушки, – непринужденным тоном сказал Ренатус и взял из ящика на столе сигару. – Вам известно, кто был Понтий Пилат?

– Да.

– Прекрасно. В таком случае, вы поймете, если я скажу вам, что умываю руки. Переводчик!

Тот стремительно ворвался в комнату:

– Слушаюсь, господин имперский советник!

Ренатус, не глядя на него, обрезал сигару и с наслаждением понюхал ее.

– Мне искренне жаль вас, – благодушно сказал он, – но вы сами избрали свою судьбу. Отныне она меня не интересует, я избегаю думать о печальных вещах...

Он поднял глаза на переводчика, подобострастно перехватившего его взгляд, и сделал рукою плавный жест.

Таня, ничего не видя и изо всех сил стараясь ступать твердо, пошла к двери.

– Предупредите сопровождающего, – проскрипел им вслед голос имперского советника, – что он головой отвечает за доставку преступницы...

Володя готов был рвать на себе волосы. Такая неудача! Такая нелепая, непредвиденная случайность! Можно подумать, что сама судьба иной раз начинает ставить человеку препятствия, что на дела людей влияют какие-то злые силы. Кто мог предполагать, что именно сегодня утром (и именно так рано) полицаи явятся сюда заниматься строевой подготовкой! Никогда ведь не приходили, а именно сегодня принесла их нелегкая сюда, к монастырскому саду!

Если бы он устроил тайник по ту сторону стены, в самом саду, все было бы иначе. Так ведь и собирался, а потом передумал: бывший монастырь, правда, был заброшен, он сильно пострадал в сорок первом, но однажды его уже занимала какая-то румынская часть, и не было гарантии, что это не повторится. А для тайника, в котором спрятано оружие, первое условие – быть доступным в любой момент.

В этом отношении выбранное им место было самым удобным: тихое, безлюдное, от ворот монастыря его не видно. Юркнул в кусты, и здесь. А там пусть ставят хоть сто часовых! Да, если бы не эти проклятые полицаи...