Георгий Кулаков - Дневник комиссара

— А ну-ка, друг, вставай! Покажи документы! — потребовал он.

Человек продолжал спать.

— Обыскать! — скомандовал Цароев и, достав «вальтер», встал около кровати. Из карманов висящей гимнастерки вынули военный билет на имя Корзухина Николая Владимировича и старую фотографию, на которой были изображены какие-то люди в сюртуках.

— Где-то я это лицо видел, — сказал Исаев, показывая на стриженного под бобрик мужчину в центре карточки.

— Не твой ли это отец будет? — повернулся он к настороженно озиравшемуся человеку.

— Нет, это Керенский, а рядом мой отец Львов, — быстро ответил тот.

Все ясно: Львов, он же Николай Владимирович Корзухин, был одним и тем же лицом. Теперь он в наших руках. Партизаны не сразу ушли из госпиталя. Исаев долго разговаривал с бойцами, рассказал им о разгроме фашистов под Москвой, всячески подбадривал их и обещал, что теперь о раненых будут заботиться.

Он сдержал слово. Тут же были собраны местные жители, в большинстве те, кто жил недалеко от госпиталя. Исаев рассказал им о тяжелом положении раненых и обязал в дальнейшем оказывать больным всяческую помощь: кормить, убирать в помещении и т. д.

…В лагере их ждали с нетерпением. Львова мы одели потеплее и поместили в отдельную землянку.

От Львова Дмитрий Николаевич узнал одну любопытную деталь. Предатель рассказал, что в одном из ближайших городов начальником полиции работает человек, чья фамилия показалась Медведеву знакомой. После Дмитрий Николаевич убедился, что этот начальник когда-то был его соучеником по гимназии. Вел себя этот тип вызывающе по отношению к местному населению и партизанам. Репрессии, пытки, расстрелы мирных жителей создали ему славу палача и убийцы.

Начальник нашей разведки Саша Творогов, находясь в деревне Ивоте, намекнул кому следовало, что командир партизанского отряда Медведев не прочь встретиться и побеседовать с начальником полиции этого города. Он, дескать, помнит того еще с гимназических времен.

Некоторое время не поступало никаких известий, и мы уже начали обдумывать другие варианты и способы, которые откроют доступ к предателю, как вдруг пришла весть, что этот начальник полиции предлагает Медведеву явиться добровольно в Брянск, сдать оружие и отряд. За это Медведеву были обещаны все блага вплоть до птичьего молока.

Клюнуло!

Дальше события развивались по традиционной, описанной во многих детективных романах схеме. Медведев начал торговаться…

Он выражал свое согласие сдать отряд, но оговаривал некоторые льготные условия. Мотивировал он свою нерешительность якобы боязнью расстрела. Одним словом, переговоры логически приводили к предварительному свиданию, на котором были бы рассмотрены наиболее безопасные условия сдачи отряда. Медведев настаивал на встрече, и этот бывший гимназист пошел на уловку нашего командира.

…Они ехали на трех подводах, двенадцать вооруженных до зубов бандитов. Среди их планов была идея расстрелять Медведева и его окружение в случае неудачных переговоров. Об этом мы узнали гораздо позже, со слов тех, кто не участвовал в этой операции и, естественно, остался в живых.

Наши партизаны во главе с батальонным комиссаром Тяпкиным встретили полицейских в трех километрах от назначенного места. Ни один гад, предавший Родину, не ушел живым. Тяпкин собственноручно расстрелял начальника полиции, провокатора, насильника и убийцу…

…Кроме этого, Львов сообщил нам еще много интересных фактов. Вначале он всячески подчеркивал, что он дворянин, и все удивлялся, как это я, «интеллигентный человек», могу быть комиссаром в партизанском отряде и вообще нахожусь на стороне «мужиков». Но постепенно Львов стал снижать тон. Все реже и реже он упоминал о своем аристократическом происхождении и принимался философствовать на отвлеченные темы. Он, например, утверждал, что в основном согласен с Советской властью, но не разделяет ее политику в отношении религии.

Подобные разговоры он предпочитал вести со мной. Дмитрию Николаевичу он подробно рассказывал о том, как его завербовали. Правда, картина выглядела несколько иначе, чем она была на самом деле.

Со слов Львова получалось, что гестаповцы долго уговаривали его сотрудничать с ними, но он всячески от этого уклонялся.

— Поймите, только чрезвычайные обстоятельства вынудили меня согласиться! — проникновенно говорил он.

Пришлось показать Львову его «Прошение», адресованное господину коменданту города Жиздры. Тут, как говорится, крыть нечем.

Теперь Львов не скупился на подробности, старался, как он говорил, «быть предельно честным». Мы оказались правы: и ветврач Сучков, и старик с коровой, да и еще кое-кто из предателей — все это были его посланцы. Наш отряд «опекал» именно Львов-Корзухин, это было поручено ему, и на него гитлеровцы возлагали большие надежды…

И вот сидит передо мной высокий худой человек с уверенными манерами и какими-то пустыми глазами и, все еще рисуясь, излагает, именно излагает наиболее яркие эпизоды из своей биографии. Слушаю, а на душе становится мерзко…

Москва сообщила, что за Львовым будет прислан специальный самолет.

В городе Жиздре в результате наших налетов — безвластие. Начальство перебито, оставшиеся в живых полицаи и гитлеровцы разбежались. Так и жили несколько суток партизанской республикой. В районе действия наших отрядов это был не первый случай.

Так в городе Дятьково партизаны выгнали всех полицейских, вывесили красные флаги и установили партизанскую власть. Дятьковские партизаны проводили в селах митинги, собрания. На одно из таких собраний наскочили гитлеровцы.

Партизан-докладчик не растерялся и продолжал говорить. «Что за сборище?!» — заорал офицер. «Я рассказываю о победах гитлеровской армии», — последовал ответ. «А, гут, гут», — закивал офицер и уехал.

Поднималась волна священного народного гнева, неуютно становилось фашистам на русской земле, тяжело и опасно было двигаться по заснеженным просторам, где каждое дерево, каждый куст могли выстрелить…

«Вечером 4 января.

Я вел беседу с ребятами из второй группы и вдруг услышал шум мотора. Шум этот был особенный, и я и мои слушатели поняли, что самолет, который обещала послать Москва, идет на посадку. Мы быстро запрягли лошадей и помчались к посадочной площадке».

На нашем импровизированном аэродроме уже стоял военно-транспортный Р-5.

Ребята из отряда набросились на летчиков, их радости, казалось, не будет конца. Ребят легко понять, они столько времени не видели своих оттуда, из-за линии фронта, что смотрели на летчиков с детским обожанием. Вначале летчики немного нервничали, так как при посадке самолет зацепился за дерево, но, осмотрев машину, они успокоились и стали рассказывать о Москве, о колоссальном патриотическом подъеме, о делах на фронте. Нам они привезли медикаменты, газеты, батареи для рации.