Борис Лавренёв - Собрание сочинений. т.4. Крушение республики Итль. Буйная жизнь. Синее и белое

— Убегли, убегли, проклятые!

Прибежал начальник кордегардии и бросился в отхожее. Толстая решетка, не поддававшаяся действию времени, была выдернута вместе с кирпичами, а на подоконнике лежала бумажка. Начальник кордегардии быстро схватил ее.

Там была только одна строка:

«До свиданья, милостивые государи!»

Михаила Ивановича Ткаченко едва не хватил удар. Такой позор для семейного благополучия, такой скандал! Богатейший помещик всего уезда, и вдруг дочь сошлась без венца, без поповского благословения и с кем же? С бунтовщиком, с крамольником, с бродягой без роду, без племени. И кто? Антонина, тихая, запуганная, трепетавшая перед отцом.

Михаил Иванович попытался было после увоза стражниками Твердовского проучить опозорившую его дочь своими обычными средствами, но едва он поднял руку, чтобы надавать виновной пощечин, Антонина с горящими глазами отпрыгнула к стенке и сорвала с нее охотничий медвежий нож.

— Не подступайте, отец, — закричала она, — или даю слово, что я ударю себя ножом. Довольно я натерпелась побоев. Больше не смейте меня пальцем тронуть!

И глаза ее загорелись такой ненавистью и решимостью, что Михаил Иванович отступил, перекрестился и только сказал преступнице:

— Марш к себе в комнату и сиди там, пока я не порешу твоей судьбы. Да на глаза мне не показывайся!

Первым делом Михаил Иванович принял все меры к тому, чтобы невероятное происшествие в его семействе не получило слишком широкой огласки. Он приказал дворовым молчать, как немым, под страхом жестокой расправы. Но приказать молчать исправнику не мог, а исправник, хоть и был в дружеских отношениях с Ткаченко, не мог отказать себе в удовольствии тихонько позлословить с соседними помещиками, и скоро страшная для Михаила Ивановича весть расползлась повсюду. На него смотрели с плохо скрываемым сожалением и притворным сочувствием, а соседи при встречах, скрывая злорадную усмешку, спрашивали, какое несчастье случилось у него в семье? Михаил Иванович, стараясь быть спокойным, отвечал, что все враки и все у него благополучно, но чувствовал себя как на горячей сковороде.

Нужно было находить какой-то выход из положения, чтобы заставить злые языки замолчать. И, придя к этому решению, Михаил Иванович созвал семейный совет, на который пригласил свою тещу, сестру и священника из соседнего с экономией села. Изложив им вкратце происшествие, Михаил Иванович в волнении ждал ответа.

Первым заговорил священник:

— Требовательно знать, поскольку сие верно, что девица Антонина перестала быти таковою. От сего зависит дальнейшее, потому что девица по неопытности и невинности не знает разницы. Святые отцы в сем случае советуют произвести надлежащий осмотр.

Но теща перебила священника:

— Вам бы, отец Паисий, только заглянуть куда не следует. Девицы они прекрасно даже разницу понимают, да и где уж тут разница, когда мужчина молодой, здоровый и целую ночь с Антониной провел. Дело конченное, и мой совет вам, Михаил Иванович, поскорее подыскать женишка и сбыть Антонину с рук. Хорошего теперь, конечно, не сыскать, да уж за этим гоняться не приходится. Нашелся бы хоть какой-нибудь. Приданым можно сманить.

Сестра и жена Михаила Ивановича поддержали тещу, и решение было принято.

Михаил Иванович пошел объявить об этом Антонине. Она приняла эту весть холодно и равнодушно.

— Делайте, что хотите. Все равно ничего не выйдет. Ваня меня отобьет.

— Ну это мы поглядим, — крикнул Ткаченко и хлопнул дверью.

На следующий день в имение приехал по пути исправник, и ему рассказал Михаил Иванович о решении семейного совета. Исправник ласково осклабился.

— Женишка нужно? Что же, благое дело. А у меня, по правде сказать, на примете даже такой есть.

— Что вы! — обрадовался Михаил Иванович.

— А как же. Пристав второго стана, Павел Елисеевич. Жена у него в прошлом году померла, теперь ищет подругу жизни. Мужчина серьезный, толстый, характера ровного, даже с умом. В «Земщине» исторические сочинения насчет погромов печатает. В членах исторического комитета состоит.

— Да ведь у него нога приставная, — возмутился Ткаченко.

— Совершенно верно. Зато герой и ордена за храбрость имеет. Человек, уверяю, очень почтенный и первый кандидат в исправники, если меня переведут.

Михаил Иванович задумался.

— Ну, черт с вами, шлите вашего пристава.

Пристав приехал через три дня, тучный, потный, волочащий искусственную ногу. После недолгих предварительных вежливостей он повел речь прямо.

— Слыхал я, Михаил Иванович, дочь у вас на выданье, а я вдовец и ищу подругу жизни. Соблаговолите сказать ваше мнение.

Михаил Иванович вспыхнул было. Уж очень показалось ему зазорным выдать дочь за такого урода, но вспомнил про несчастье и мрачно сказал:

— Что ж! Я очень польщен.

— А Антонина Михайловна что скажет? — осведомился жених.

— Что я ей прикажу, то и скажет. Сейчас я ее позову и объявлю о вашем предложении.

Но жених остановил его.

— Позвольте прежде, чем мне говорить с прелестной невестой, узнать от вас, как насчет приданого. Любовь любовью, а дело делом. Средства мои маленькие, а дочь ваша привыкла к довольству.

— Не бойтесь, не обижу, — сухо ответил Ткаченко.

— Я верю-с, как господу богу. Но все же желательно знать точно.

— Все, что нужно белья и вещей, двести десятин и десять тысяч.

Жених поднялся.

— Виноват, не выходит. Маловато. Вот если бы триста десятин и пятнадцать тысяч деньгами, оно бы было подходяще.

— Вы забываете о чести, которую я вам оказываю, выдавая за вас дочь, — вспылил Ткаченко.

— Честь честью, — ответил жених, ехидно-ласково смотря в глаза будущему тестю, — да ведь невеста-то с изъянцем.

Ткаченко вздрогнул и резко бросил:

— А вы видали изъян?

Жених невозмутимо ответил:

— Видать не видал, но слыхал, а потом и увижу. Если несогласны, прощайте. Но только другого жениха, как я, вам не найти.

— Стойте, черт с вами! Согласен! — злобно крикнул Ткаченко и, открыв дверь в соседнюю комнату, сказал жене: — Позови Антонину.

Антонина вошла бледная, но спокойная и стала у порога, опустив глаза.

— Тоня, — обратился к ней отец, — господин пристав сделал тебе предложение, и я ответил за тебя согласием. Поздоровайся с женихом.

Антонина молча подошла к жениху, подала ему руку и, взглянув ему в лицо, пожала плечами, расхохоталась и убежала из комнаты.

— Нервная барышня, — сладко сказал пристав, — волнуется.

Со свадьбой торопились, подходил пост. Михаил Иванович решил не ударить лицом в грязь и не жалеть расходов, чтоб заткнуть рты всем сплетникам. Венчать должен был священник соседнего села, тот самый, который был на семейном совете. В церковь съехались все окрестные помещики и их семейства. После венца молодых усадили в ландо, и они первыми помчались в дом Михаила Ивановича, где должен был состояться свадебный пир.