Ежи Ставинский - Венгры

— Я дам… вам… пять рублей, — проговорил он, едва дыша. — Пять золотых рублей за этот металлолом…

Жандарм ткнул стволом мужчину, выбежавшего по нужде на обочину. Гуркевич торопливо запустил руку в рукав, разорвал дрожащими пальцами подкладку и извлек завернутую в бумажку монету. Блеснуло потемневшее золото. Он сунул его бабе под нос.

— Настоящая? — недоверчиво спросила та.

— Настоящая, старая ты ведьма! Купишь на нее все решетки, какие есть в Пясечно.

Жандарм снова двинулся вперед. Лицо его блестело от пота, словно намазанное растительным маслом. Тетка сунула пятирублевку в карман.

— Ладно, — сказала она. — Так и быть, выкинь чего-нибудь.

Гуркевич как в горячке бросился к мешку. В придорожную канаву полетела решетка, утюг, сердечники, свинцовые фигурки. На дне осталось какое-то тряпье. Мешок уменьшился наполовину.

— Хватит, хватит! — запротестовала тетка. Кинувшись к канаве, подобрала утюг. — Сама понесу, — сказала, глядя с сожалением на остальное.

Жандарм напряженно искал их взглядом. Гуркевич вытер лицо рукавом и забросил мешок на плечо.

Лишь полчаса спустя, перед Служевцем, когда на колонну вдруг обрушился ливень и жандармы попрятались в брезентовые плащ-палатки, Гуркевич отшвырнул мешок и, не обращая внимания на хозяйкины вопли, помчался в поле, к стогам. Следом, задыхаясь, побежал майор. Люди, скрючившись возле узлов, с тупым равнодушием наблюдали за беглецами. Оба забились в стог и сидели там, покуда не утих последний шум удаляющейся колонны.

— Перешли, — вздохнул облегченно майор.

Гуркевич стряхивал с брюк сено. Из Варшавы доносился грохот.

— Слава богу, выбрался цел из вашей затеи с водружением знамен, — буркнул он со злостью. — Идемте…

И, с трудом распрямляя спину, зашагал напрямик через поле.

До Залесья они добрели к середине дня. Прихрамывающий майор с трудом поспевал за Гуркевичем. На лбу и лысине у него поблескивали капли пота, лицо побагровело, он шумно дышал. На улочке, в тени зеленых елей, несколько венгерских солдат вытягивали из песка подводу. Молодая женщина в пляжном платье, с пестрой сумкой на плече, вела за ручку маленькую девочку в красных трусиках. На небе не виднелось ни облачка. В траве стрекотали кузнечики.

— А-а? — протянул Гуркевич. — Вот это жизнь!

Майор вытер лоб мокрым уже платком.

— Завтра нужно возвращаться, — проговорил он печально. Гуркевич ответил насмешливым взглядом.

— Я никуда не пойду. Медаль прошу выслать наложенным платежом.

Майор вяло улыбнулся в ответ. Он был похож на жареного поросенка.

— Пойдемте ко мне, отдохнем, — сжалился Гуркевич. — Вы еле на ногах стоите. Наверняка не в пехоте служите. Мы могли бы искупаться в Езёрке…

Майор провел языком по распухшим губам и жалобно посмотрел на Гуркевича.

— Сначала к венграм.

Гуркевич послушно кивнул. Через несколько минут они входили в сад. Перед шикарной виллой потели двое часовых с заброшенными за плечо «манлихерами» [20] Австрийская винтовка; после распада Австро-Венгрии оставалась на вооружении венгерской армии. . Возле гаража денщик чистил желтые ботинки с высокими шнурованными голенищами. В окне показалась голова поручика Койи.

— Bitte! — позвал он их.

Гуркевич с Громом вошли в просторную прихожую. Где-то звонил полевой телефон. Вертелись офицеры в запыленных мундирах. Вестовой пронес на серебряном подносе бутылку коньяка и коробку сигар.

— Видали? — вздохнул Гуркевич. — «Винкельхаузен»…

— Мы по вопросу о поставках мяса, — сказал майор Гром по-немецки. Поручик Койя, усмехнувшись, кивнул и сразу же скрылся за дверью.

— Вообще-то я мог бы уже идти, — заметил Гуркевич. — Жена, небось, заждалась, с холодненьким свекольничком… Но я на минутку останусь. Интересно все-таки.

Койя показался вновь.

— Bitte.

Гуркевич направился было за майором. Тот, однако, виновато улыбнулся.

— Подождите меня, пожалуйста.

Гуркевич, насупившись, вернулся к окну.

Майор вернулся через полчаса. Бросил растерянный взгляд на Гуркевича. Поручик чуть прищурил левый глаз. Гуркевич сделал вид, что ничего не замечает.

— Ну и как? — спросил он майора на улице.

Метрах в ста, среди деревьев серели пушечные стволы, прикрытые ветками ольхи. Улицу перебежала белка, заскочила на сосну, полетела вверх по голому стволу. Майор стянул с носа очки.

— Вы должны сейчас же вернуться на Мокотов, — сказал он шепотом, глядя на небо.

— Что-что? — рассмеялся Гуркевич.

— Венгры поставили условия, — объяснил майор. — Завтра до обеда им нужно принести ответ.

— До обеда! — фыркнул Гуркевич. — Завтра до обеда я собирался загорать. Бегайте тут сами. Я вам в посыльные не нанимался.

Майор сглотнул.

— Я… я не дойду, — сказал он несчастным голосом. — Даже за три дня не дойду. Я стер себе ноги.

— Ну конечно! — разозлился Гуркевич. — Лимузина не дали!

Они добрели до орудий. Изящные стволы зениток были нацелены в безоблачное небо.

— Пушки-то дают? — резко спросил Гуркевич.

— Дают, — вздохнул майор. — Три в качестве задатка. Но мы сами должны их забрать из Залесья.

— Плевое дело! — ухмыльнулся Гуркевич. — А я их при случае заброшу на Мокотов, верно?

Майор не ответил. Он из последних сил перебирал коротенькими ножками.

— Жарко! Мечтаю о дожде. Растительность иссохлась и измучилась…

— Какие у них условия? — спросил Гуркевич равнодушным тоном.

— Не переношу температуры выше двадцати. У меня легкое ожирение сердца, увеличена печень…

— Я спрашиваю, какие у венгров условия! — повысил Гуркевич голос.

Майор остановился.

— Тихо… слышите?

Издали донесся глухой артиллерийский гул. Гуркевич в тоске посмотрел на сосновый лесок.

— Бумагу хоть дадите какую-нибудь?

— Не дам, — вздохнул майор. — Все на словах. Венграм прислали приказ о выступлении. Уходят завтра днем в Опольскую Силезию [21] До конца Второй мировой войны почти вся Силезия, в том числе Опольская, входила в состав Германии. . Готовы свернуть к нам и присоединиться к восстанию, но требуют гарантий, что большевики, когда придут, признают их союзниками и не отправят в лагеря.

Гуркевич широко разинул рот.

— Так они ничего не знают?

— Может, и знают, — ответил майор, — но разве их волнуют наши дела?

— Это точно, их не волнуют… — со вздохом сказал Гуркевич и добавил, уже со злостью: — И что вы им ответили?

— Ничего, — прошептал майор. — Решение примет командование.

— А стоит ли тогда ходить? Вы же сами говорили, что с большевиками нету соглашения.

— Венгров тут две дивизии, — вздохнул майор печально. — А сколько у них оружия! Разве мы можем сами ответить им «нет»?

— Да уж, стратеги, втянули вы нас в историю! Сами-то как думаете: что-нибудь может еще измениться?