Шамиль Ракипов - Звездные ночи

Поют трубы, гремят литавры, радостно трепещут сердца. Алое шелковое полотнище, окаймленное золотой бахромой, развевается на ветру, с него, как живой, глядит в глаза каждому из нас Владимир Ильич Ленин.

Незабываемые, святые минуты…

На торжество прибыли «братцы» и «сестренки» из полка пикирующих бомбардировщиков имени Марины Расковой. Они громят врага днем, здесь же, на нашем фронте, а мы ночью. Со многими из них Лейла, Женя, другие девушки полка подружились еще в Энгельсе. Есть о чем вспомнить.

За боевыми успехами друг друга мы следим по газетам, потому рассказам нет конца. По нашей просьбе начальник оперативного отдела штаба полка имени Расковой Катя Мигунова поведала нам о недавнем сражении эскадрильи бомбардировщиков с «Мессершмиттами» в районе станицы Киевская.

…Девять «Петляковых» вылетели на задание. Прошло полтора часа, и на аэродроме девушки ждали их возвращения.

— Летят! — раздался наконец радостный возглас.

Но… без обычного разворота, с ходу на посадку один за другим заходили только пять самолетов. Машины истерзаны: множество пробоин, сорвана обшивка…

Ведущая эскадрильи Женя Тимофеева доложила командиру полка майору Маркову:

— Задание выполнено. Над целью нас атаковали истребители противника. Мы вели с ними бой, сбили четыре «Мессершмитта-109», но и сами понесли потери: самолеты Шолоховой, Долиной, Скобликовой и Федотовой сбиты. Судьба экипажей неизвестна…

— Подробности доложите на КП, — сухо сказал командир полка.

Как выяснилось, их истребители прикрытия, вступив в бой с «мессерами», скрылись в облаках. Когда «Петляковы» подходили к цели, из-за облачности пришлось снизиться до тысячи метров. На эскадрилью обрушился шквал зенитного огня. И снова — «мессеры». А прикрытия нет! На каждом самолете — более тонны бомбового груза. Ведущая приказывает снизить скорость, сомкнуть строй и организованным огнем отбивать атаки истребителей. Наконец отбомбились, сфотографировали результаты удара. В это время из-за облаков вынырнули еще восемь вражеских истребителей. Вся эта свора набросилась на одно звено, намереваясь сбить ведущего, нарушить строй и по одиночке уничтожить наши самолеты.

Штурманы и стрелки-радисты открыли но «мессерам» огонь из пулеметов. Гитлеровцы отвернули, но сразу же снова начали атаковать «Петляковых» с разных направлений. Эскадрилья держала строй. Вспыхнули один за другим два «мессера». Но отстают машины Шолоховой, Долиной, Скобликовой. «Мессершмитты» продолжают наседать, их черные кресты так и мелькают перед глазами девушек. Ведущая снизила скорость — строй «Петляковых» сохранялся.

Еще два «мессера» загорались и рухнули на землю. Лишь одна мысль занимала девушек: «Не отказали бы пулеметы, не кончились патроны!» Наконец — линия фронта. «Мессеры» отстали — побоялись заходить на нашу территорию.

Над утро в штаб сообщили: самолет Федотовой благополучно приземлился на прифронтовом аэродроме, экипаж готовится к вылету «домой».

Наступил рассвет — о судьбе других экипажей никаких известий. Командир полка не спал всю ночь: звонил по телефону, запрашивал наземные войска — не знают ли что-нибудь о судьбе девушек-летчиц?

Вскоре самолет Кати Федотовой благополучно приземлился на родном аэродроме. Несколько часов спустя совершил посадку еще один «Петляков». По номеру определили — экипаж Скобликовой. Но из машины вышли шесть девушек — два экипажа! Все живы и невредимы. И хотя приближался вечер и не было никаких сведений об экипаже Лели Шолоховой, отличной летчицы, девушки ждали, не уходили с аэродрома, без устали крутили ручку полевого телефона. Неожиданно в землянку КП влетела дежурная:

— Привезли экипаж Шолоховой! На транспортном самолете. Они ранены…

Оказалось, последний из поврежденных «Петляковых» приземлился в речных плавнях.

Не потеряв ни одного экипажа, девушки выполнили боевое задание и сбили четыре «Мессершмитта»!

Заглянем вперед: пять девушек этого авиаполка стали Героями Советского Союза.

На этом вечере мы вспомнили, конечно, и «сестренок» из полка истребителей, которые сражались на другом фронте. Еще весной мы прочитали в армейской газете об очередном их подвиге:

«Обнаружив группу вражеских «бомбардировщиков типа «Юнкерс-215» и «Дорнье-215» в количестве 42 самолетов, летчицы-истребители Тамара Памятных и Рая Мурначеская вступили в бой, сбили четыре вражеских самолета, остальные повернули на запад»…

А всего девушки-истребители обили 39 фашистских самолетов.

Оба полка наших «сестренок» по ряду причин были «разбавлены» мужчинами, только наш, Таманский, с начала до конца войны оставался чисто женским.

Мы «спросили у «сестренок», строгий ли у них командир. Одна из них ответила:

— Мы все очень волновались — кого назначат вместе Марины Михайловны. Прилетел майор Марков. Перво-наперво осмотрел несколько самолетов. Сделал замечание девушке-вооруженцу: «Пулеметы сказаны слишком густо, стрелять не будут». У той еще улыбка с лица не сошла, а в глазах — слезы. Видим — смутился. Приказал построиться. Первые его слова: «Я ваш новый командир. Предупреждаю, буду спрашивать с вас строго. Никаких скидок на то, что вы женщины, не ждите. Прошу это запомнить…» Мы следили за каждым его шагом, все примеряли а как бы поступила Раскова? Трудно ему было с нами первое время. В общем, очень строгий, но много общего в характере с Мариной Михайловной, к такому мы пришли выводу: человечный, скромный, справедливый. Опытный, бесстрашный летчик. Он не намного старше нас, но мы за глаза называем его Батей…

Погода была нелетная, и вечер наш затянулся. Пели, танцевали. Мы с Лейлой исполнили свой коронный номер: спели дуэтом татарскую народную песню «Кара урман».

Женя увлекла меня в сад, неожиданно спросила:

— Ты знаешь стихи Тукая?

Я улыбнулась.

— Конечно, знаешь. А я нет, только по наслышке. Почитай что-нибудь и переведи.

Я прочитала несколько стихотворений, с ходу перевела.

— Его саз звучал недолго, — сказала я. — Он прожил всего двадцать семь лет.

— Как Лермонтов, — тихо сказала Женя.

— Да, только у Тукая жизнь сложилась по-другому. Он лишился отца, когда ему было полтора года. Мать вышла замуж за муллу соседней деревни, мальчик остался на попечении бедной бабушки. Однако мать его очень любила, забрала к себе, но вскоре умерла. Вспоминая детство, Тукай писал: «Я в муках жил…», «Бродил по миру сиротой, среди могил…» Габдуллу отправили в деревню к деду. У бедного старика шестеро детей, сам не знает, как сводить концы с концами. Упросили проезжего ямщика отдать изнуренного голодом мальчика кому-нибудь в Казани на воспитание. Приютила его семья кустаря. Хозяин и хозяйка заботились о нем, как о собственном ребенке, но внезапно заболели и отправили малыша, обратно к деду. А тот, не чая, как от него избавиться, отдал на воспитание крестьянину из деревни Кырлай. Там Тукай жил до девяти лет. Потом у него объявилась родственница в Уральске, забрала к себе.