Николай Скоморохов - Служение Отчизне

«Ладно, — думаю, — фашистов от него отогнал, теперь он сам дорогу домой найдет». Разворачиваюсь, иду к Будапешту и снова натыкаюсь на большую группу вражеских самолетов. Врезаюсь в нее, жму гашетку, следует несколько выстрелов, и оружие безнадежно умолкает.

Делать нечего, приходится уходить домой. А мозг беспрестанно сверлит мысль: «Где Филиппов, где Филиппов?»

Неожиданно в наушники ворвался голос дежурного на аэродромной радиостанции:

— «Лавочкин», «лавочкин» с одной ногой, уходи на второй круг…

Тут же включаюсь в разговор:

— Это Филипп пришел?

— Да, самолет его, но он не отвечает…

— Хорошо, — отвечаю обрадованно. — У меня закончились боеприпасы, подготовьте второй самолет, чтобы я смог сразу же снова взлететь: много фрицев в воздухе.

— Мы выслали в ваш район еще пару. Вам машину подготовим.

Ныряю в густую, как молоко, дымку, пронизываю ее мутно-белесую толщу, выскакиваю прямо на Дунай. По его руслу — на аэродром. Приземлился, спешу увидеть Филиппова, выяснить, куда он девался в бою.

Но больше увидеть его не довелось.

Он появился над аэродромом с выпущенной всего одной стойкой шасси. Ушел на второй круг. И бесследно пропал. Мы ждали его возвращения к вечеру, ждали на второй, третий день и дальше. Одновременно вели активные поиски: осмотрели всю местность вокруг аэродрома, с помощью водолазов обследовали участки дна Дуная, куда мог упасть самолет. Нашли обломки «лавочкина», но одна цифра его номера не совпадала с тем, что значился в формуляре истребителя Филиппова. Так до сих пор и не знаем, что думать, однако все склоняются к мысли, что младшего лейтенанта Ивана Филипповича Филиппова поглотили дунайские волны. И теперь стоит услышать мне ставшую столь популярной песню «Дунай, Дунай, а ну, узнай, где чей подарок…», как я тут же начинаю думать о моем верном ведомом, превосходном воздушном бойце, в короткий срок заслужившем два ордена Боевого Красного Знамени.

Свалившаяся беда острой болью отозвалась в моем сердце.

Во второй полет в тот день я отправился четверкой — с Кирилюком, Горьковым, Гриценюком. Снова были схватки, в которых никого не сбили, но и не дали немцам прорваться к своим. А на обратном пути приключилась с нами любопытная история. Встретили мы Ю-52, охраняемого парой «мессов».

— Кирим, возьми на себя «пузатого», а я займусь «мессерами», — дал команду и ринулся в атаку.

Кирим великолепно сделал свое дело: подбил «юнкерса», заставил его сесть на нашей территории между озером Веленце и Будапештом.

«Мессершмитты», увидев, что охранять им больше некого, на полных газах бросились наутек. Стали кружиться над «юнкерсом», наблюдаем, что дальше будет. Смотрим: к нему торопятся на машинах и лошадях казаки. Экипаж самолета сошел на землю, чтобы приготовиться к сдаче в плен. И вдруг откуда ни возьмись помощь — немецкий легкомоторный «физлер-шторх». «Фрицы» начали размахивать руками, шлемофонами. Немцы радуются.

Я — к нему. Подхожу совсем близко, всматриваюсь в лицо летчика — так это же Леня Капустянский! И как я не подумал о нем раньше?! У нас в полку был трофейный «физлер-шторх». Леня хорошо освоил его, иногда перебрасывая на нем различные грузы, людей. Сейчас он, как позже выяснилось, перевозил куда-то полкового врача капитана Владимира Антонюка. Надо же такому случиться! Ведь мы запросто могли его сразить.

Я показал Капустянскому, что «юнкерс» — наша жертва. Он все понял. Произвел посадку, взял в плен немцев, передал их подоспевшим казакам. Нашлась работа и доктору: он обработал ожоги на лице и руках членов экипажа.

Вечером после полетов раскрываю газету, читаю: очередная победа Александра Колдунова. О! Саша снова отличился… Он патрулировал в районе цели на новеньких «яках», только недавно поступивших с берегов Волги.

«Зная повадки врага, — писала газета, — Колдунов распределил обязанности в бою следующим образом: четверка самолетов под его руководством должна была вести борьбу со штурмовиками противника, а тройка «яков», возглавляемая старшим лейтенантом Н. Г. Сурневым, — сковывает боем истребителей противника. День клонился к вечеру. Горизонт был затянут густой дымкой, потому все внимание поиску. На вираже капитан Колдунов увидел на миг блеснувшие в лучах заходящего солнца крылья вражеских самолетов. Снизившись, увидел десятку и восьмерку ФВ-190.

— Коля, вижу две группы «фоккеров», буду их атаковать, — передал по радио Колдунов.

— Вас понял. Вижу выше восемь «мессеров», — доложил в ответ Н. Сурнев.

А. Колдунов повел четверку на сближение с первой группой ФВ-190. С дальности 50—70 метров открыл огонь по ведущему, после второй очереди самолет задымил и, вращаясь, врезался в землю. Второго сбил мл. лейтенант Черняков. Николай Сурнев находился со своими ведомыми выше основной группы. Видя его, вражеские истребители отошли в сторону. Тогда Сурнев атаковал вторую группу немецких штурмовиков. Один «фоккер» запылал от меткой очереди Сурнева, но на выходе из атаки они подверглись нападению «мессеров». Используя превосходные качества своих самолетов, Сурнев вывел группу из-под удара и, искусно маневрируя, зашел на вираже в хвост к «мессерам», сбил одного, а другого — его ведомый ст. лейтенант Космин. Колдунов в это время обратил в бегство штурмовиков. Задание выполнено, сбито пять самолетов противника».

Прочитав газету, я передал ее Кирилюку и сказал:

— Разбери с ребятами, бой поучительный, много плюсов, но есть и минусы, пусть учтут на будущее.

Третий контрудар гитлеровцев привел к прорыву нашей обороны севернее Балатона. Фашисты снова вышли к Дунаю, устремились вдоль него к Будапешту, не теряя надежды выручить окруженную там группировку.

В те дни крайне тяжелое положение сложилось для ряда частей нашей воздушной армии. Например, четыре полка 262-й ночной бомбардировочной дивизии вечером 18 января оказались на территории, занятой врагом. Им было приказано любой ценой продержаться до утра, причем не просто продержаться, а еще и помещать врагу переправляться по мостам через канал Шарвиз. И авиаторы блестяще справились с поставленной перед ними необычной задачей. Экипажи ночью взлетали, сбрасывали над мостами светящиеся бомбы, и никто не мог перебраться через канал, не будучи подвергнутым обстрелу.

Ночная бомбардировочная дивизия… Это звучит весомо, внушительно, если не знать, что вооружена-то она была тихоходными По-2. И сейчас нельзя не удивляться мужеству и беззаветной храбрости ее личного состава, выстоявшего и победившего в самой невероятной ситуации.

Тогда же прославился мастерством прицельных ударов по мостам капитан Николай Платонов — командир эскадрильи 951-го штурмового авиационного полка. Мост — точечная цель. Не всякому дано попасть в него с одного захода. Но Платонов никогда не заходил дважды. В марте 1945 года он станет Героем Советского Союза.