Алла Бегунова - Одиночный выстрел

Заканчивая беседу с Людмилой, Рузвельт спросил:

— Как вы чувствуете себя в нашей стране?

— Превосходно, господин президент.

— Американцы относятся к вам сердечно?

— Везде нашу делегацию встречают как желанных гостей. Правда, иногда мы подвергаемся внезапным атакам.

— Неужели? — удивился Рузвельт.

— Я имею в виду атаки ваших репортеров и фотокорреспондентов, — сохраняя серьезность, пояснила Людмила. — Очень настойчивые люди. Устоять под их напором просто невозможно…

Президент улыбнулся. Ему понравилось это замечание.

Павличенко по своему обыкновению шутила, но ей хотелось задать Рузвельту тот, самый главный вопрос о более действенной помощи Советскому Союзу, об открытии второго фронта в Западной Европе, который мог бы оттянуть на себя часть немецких дивизий, воюющих сейчас на берегах Волги. Франклин Делано как будто угадал ее мысли.

— Передайте советскому правительству и лично господину Сталину, — задумчиво произнес он, — что мне пока трудно оказывать более реальную помощь вашей стране. Мы, американцы, еще не готовы к решительным действиям. Нас задерживают наши британские партнеры. Но сердцем и душой американский народ вместе с вами, нашими русскими союзниками…

Между тем работа Всемирной студенческой ассамблеи шла своим чередом. Заседания продолжались и далеко не всегда сохраняли спокойную академическую атмосферу. Случались и дискуссии, грозившие перейти в драку, поскольку их участники были молоды и весьма темпераментны.

Большие разногласия вызвал так называемый «индийский вопрос». Смуглый студент из Бомбейского университета с чалмой, накрученной на голове, кричал бледнолицему британцу из Оксфорда: «Колониальный пес! Мы всех вас рано или поздно перебьем и завоюем независимость!» Его с трудом успокоили, и он прибежал жаловаться русским, которые с первых дней пользовались на ассамблее непререкаемым авторитетом. «Где справедливость?!» — возбужденно спрашивал их индус. Они считали, что он совершенно прав, но, увы, международное собрание не уполномочено рассматривать острые взаимоотношения колоний и метрополий.

В другой раз возник диспут «Молодежь и религия». Представитель американского «Союза христианской молодежи» сделал пространный доклад на эту тему. В нем не содержалось ничего предосудительного. Однако в прениях милая девушка из Канады вдруг заявила, что в Советском Союзе отсутствует свобода вероисповедания, а священнослужители и прихожане православных церквей подвергаются преследованиям.

Отвечать вызвалась Людмила.

Прежде всего, она сослалась на советскую конституцию и сообщила, что церковь в нашей стране действительно отделена от государства, но никому из граждан не запрещено придерживаться разных религиозных культов. В СССР действуют православные храмы, мечети, синагоги, кирхи, костелы. Да, молодежь, как правило, туда не ходит потому, что она занята строительством новой жизни, ей некогда думать о Боге. Много о Боге думают фашисты. У них даже на пряжках солдатских ремней вытеснены слова: «Gott mit uns!», то есть «С нами Бог!», — но разве они удерживают гитлеровских палачей от убийства ни в чем не повинных людей?

Перевести религиозный диспут на разговор о пряжках — это надо уметь. Тем более, никто из присутствующих ни немецких солдат, ни их пряжек никогда не видел. Зато младший лейтенант Павличенко детально изучила таковые алюминиевые изделия, часто держала их в руках, а бывало, и умышленно целилась в них, дабы нанести врагу тяжелое ранение. Ее пылкую речь выслушали внимательно и спорить с ней не осмелились.

Приближался последний день работы Всемирной студенческой ассамблеи, а вместе с ним — и голосование по декларации, с каковой ее участники должны были публично обратиться к молодежи разных стран. Николай Красавченко, озабоченный численным превосходством англосаксов, предложил следующее: голосовать не лично каждому, а по делегациям, то есть «одна делегация — один голос». Организаторы такого не ожидали и воспротивились. Однако предложение русских поддержали представители не только славянских государств, но и азиаты, и латиноамериканцы.

Впрочем, параграф о скорейшем открытии второго фронта в декларацию Всемирной студенческой ассамблеи все равно включить не удалось. Вместо него делегаты единогласно приняли так называемый «Славянский меморандум», который в жесткой форме осуждал германский фашизм и призывал к объединению всех народов в борьбе с ним. О принятии этого меморандума сообщили многие газеты и радиостанции, а наиболее развернутую его публикацию дало Телеграфное агентство Советского Союза.

Теплый, солнечный вечер 5 сентября 1942 года участники Всемирной студенческой ассамблеи провели на лужайках возле Белого дома. Правительство США устроило там прием в честь окончания данного мероприятия. Вела его Элеонора Рузвельт. Десятки молодых людей с бумажными тарелочками, сэндвичами и бутылочками с прохладительными напитками прогуливались в одиночку и группами по аллеям дивного французского парка и рассуждали о целях и задачах демократического студенчества.

Первая леди больше всего внимания уделяла советской делегации.

По ее замыслу ассамблея должна была носить сугубо культурно-просветительный характер и способствовать распространению влияния США в молодежной среде. Но появление русских многое изменило. Боль и страсть, с которыми они рассказывали о той войне, что сейчас ведет их народ, не могли не увлечь других делегатов. Эта война, прежде далекая и довольно абстрактная, приобрела для них зримые черты: страдания простых людей, кровь, пролитая в бою, смерть, настигающая мгновенно.

Она сама поддалась первобытной силе, исходящей от суровых, малоразговорчивых гостей. Их северная лесная страна, огромная и загадочная, как чужая планета, грозно вставала за ними. Их неистовая вера в собственную победу завораживала. Одни против целого континента, легко покоренного немцами. Одни против нашествия миллионов разноязыких захватчиков. Так они сражаются второй год и не испытывают никакого уныния. Но существует ли ключ к великой русской тайне?..

Посол СССР в США Максим Максимович Литвинов, а по-настоящему: Меер-Генох Моисеевич Валлах, или Баллах, — верный соратник Ленина и народный комиссар иностранных дел с 1930 по 1939-й год, закончил составление еженедельного отчета для отсылки в Москву. Нынешний нарком иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов относился к нему неприязненно, и потому следовало проверить в отчете каждую запятую, каждое предложение. Но в целом отчет получился оптимистичным. Он свидетельствовал об успешном развитии сотрудничества между Соединенными Штатами и Советским Союзом.