Тадеуш Шиманьский - Серебряные звезды

Когда крупные силы Советской Армии подошли к Ковелю, командование 27-й дивизии по указанию главного командования АК установило с ними связь. Однако вопреки намерениям лондонских политиканов эти контакты переросли в дружественное сотрудничество во имя достижения общей и главной цели — победоносного завершения борьбы с немцами. Дивизия получила от советских войск десятки тысяч патронов. Действия ее частей поддерживались огнем советской артиллерии. Почти месяц продолжались совместные бои против немцев. Отряды 27-й дивизии вместе с советскими частями предприняли попытки овладеть Ковелем и Владимиром-Волынским. Однако попытки эти кончились неудачей. Гитлеровцы подтянули крупные резервы, бросили в бой танки, пехоту и авиацию, а в апреле развернули контрнаступление с целью окружения 56-го и 54-го кавалерийских полков Советской Армии и 27-й дивизии АК и выхода на линию реки Турья. После тяжелых боев, в которых немцы неоднократно использовали танки и авиацию, им, несмотря на тяжелые потери, удалось прорвать оборону 56-го кавалерийского полка, отбросить 54-й гвардейский кавалерийский полк в расположение 27-й дивизии и окружить их.

Отрезанная от регулярных частей Советской Армии, 27-я дивизия вместе с 54-м гвардейским кавалерийским полком позднее вела ожесточенные оборонительные бои в Моссурских лесах севернее Владимира-Волынского. В этих боях 18 апреля 1944 года погиб командир дивизии подполковник Олива. Командование дивизией принял майор Жегота (Штумберк-Рыхтер). Нажим превосходящих сил гитлеровцев мог привести к полному уничтожению окруженных польских и советских частей. В этой обстановке было принято решение пробиваться на север в район Шацких лесов.

Для осуществления плана нужно было прорвать полосу немецких укреплений вдоль линии железной дороги с ее многочисленными бетонированными пулеметными гнездами и зенитными орудиями. Кроме того, на этом участке действовал немецкий бронепоезд. В течение двух дней отряды с боями пробивались неподалеку от станции Ягодин на север. Партизаны потеряли много людей убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Не удалось спасти тяжелого вооружения и лошадей. В лесу пришлось оставить полевой госпиталь. Большинство раненых прикончили эсэсовцы. Всего дивизия потеряла около полутора тысяч человек. Батальон Ястшомба после нескольких неудачных попыток прорваться на север несколько позже форсировал Западный Буг и перешел на территорию Люблинского воеводства.

Оставшиеся в Полесье подразделения дивизии продолжали вести бои с гитлеровцами, взаимодействуя с советскими партизанскими отрядами.

Однако проводить операции в дочиста ограбленном оккупантами районе оказалось невозможно. Партизаны голодали. К тому же немцы усилили активность, и над дивизией вновь нависла угроза окружения. Понимая опасность положения, командир 27-й дивизии АК майор Жегота принял решение прорываться через линию фронта на соединение с частями Советской Армии. Дивизия, разделившись на три колонны, вместе с отрядом советских партизан двинулась на восток в направлении Припяти.

Для эмигрантского правительства такое решение означало не только крах плана «Буря» в этом районе, но и потерю дивизии. Поэтому по радио был направлен приказ: «27-й дивизии АК повернуть на запад, не допустить соединения с Советами и армией Берлинга!» Приказ получили отряды майора Жеготы и майора Коваля, которые послушно двинулись в западном направлении, форсировали Западный Буг и перешли на территорию Люблинского воеводства. До колонны капитана Гарды приказ не дошел, и она прорвалась через линию фронта, форсировав Припять.

Так по воле случая соединение Гарды перешло линию фронта, но далеко не случайно складывалась его дальнейшая судьба. Польские коммунисты, игравшие ведущую роль в 1-й Польской армии, дружески протянули руку бывшим солдатам дивизии АК. Мы не оттолкнули эту руку, понимая, что это крепкое пожатие соратников по борьбе.

Транзитный лагерь для польских партизан под Киверцами стал для нас важным этапом на пути к народной Польше. В этом лагере мы набирались сил после последних голодных партизанских недель. В то же время лагерь явился для нас политической школой, готовившей нас к вступлению в ряды 1-й армии.

О существовании польских частей в СССР мы кое-что узнали от советских кавалеристов, а потом от польских партизан из отрядов Армии Людовой, которых встретили в Полесье. Помню, как во время разговора с советскими бойцами под Владимиром-Волынским в марте 1944 года один из них спросил: «А вы знаете, у нас есть польская дивизия имени Костюшко, которой командует генерал Берлинг». Никто из нас не знал, кто такой генерал Берлинг. Командование 27-й дивизии АК никогда не сообщало партизанам, что на территории СССР создана и уже действует 1-я польская армия, впрочем, также и о том, что в Польше кроме АК действует АЛ. Я думаю, что даже некоторые офицеры не знали об этом.

Теперь в лагере под Киверцами политработники 1-й армии рассказывали нам о создании 1-й дивизии имени Тадеуша Костюшко, а затем других частей, ныне входивших в состав 1-й армии. Они ознакомили нас с программой Союза польских патриотов, с положением в Польше, охарактеризовали возникшие в подполье политические течения. Много говорили они о будущей Польше, о Польше, за которую сражаются солдаты 1-й армии. Постепенно в нашем сознании начало проясняться истинное положение в нашей стране и на международной арене. Мы стали понимать, что наше место — в рядах 1-й армии, что Польша, за которую она сражается, это и наша Польша.

Разумеется, поворот в нашем сознании произошел не вдруг. Вначале многие из нас относились к политработникам и командирам 1-й армии с недоверием. Наши новые друзья не обижались на это и терпеливо разъясняли свою точку зрения. Особенно большой вклад в работу внес начальник лагеря капитан Лысаковский. Дружеское отношение к нам и аргументы, которые приводили в беседах и дискуссиях с нами политработники, постепенно делали свое дело. Несмотря на некоторые разногласия, обусловленные и мелкими, и крупными вопросами, начало складываться единство мнений в основном вопросе — о патриотическом долге вступления в 1-ю армию, чтобы в ее рядах плечом к плечу с Советской Армией пойти кратчайшим путем в Польшу и сражаться за ее освобождение.

Усилия политработников, беседы с представителями командования 1-й армии — генералом Зигмунтом Берлингом и генералом Александром Завадским, которые несколько раз посетили наш лагерь, встреча с делегацией подпольного парламента страны — Крайовой Рады Народовой, которая в это время тайно прибыла из оккупированной Польши и находилась среди бойцов 1-й армии, привели к тому, что партизаны соединения Гарды во главе со своими офицерами приняли решение вступить в 1-ю армию. Из лагеря в Киверцах мы направили письмо в Военный совет 1-й Польской армии в СССР. Его подписали триста сорок девять офицеров, подофицеров и рядовых 27-й дивизии АК. В письме, которое было опубликовано газетой 1-й армии «Звыченжимы» («Мы победим»), говорилось: