Тадеуш Шиманьский - Серебряные звезды

Маруся была удивлена нашим неожиданным вторжением. Она вопросительно смотрела на саперов и на меня.

— Не сердись, дорогая, но сейчас я здесь командую. Сейчас мы громыхнем. Вы должны заложить окна и укрыть людей в убежище. Это займет не так много времени.

Маруся не знала, что сказать.

— Было бы лучше, если бы ты помогла нам. Но теперь уже поздно. Решение принято. Понимаешь, товарищ капитан?

Маруся покраснела и крикнула:

— Я буду писать рапорт!

Она топала ногами, бросала телефонные трубки. Я пытался было успокоить ее, но потом решил, что разумнее сейчас оставить ее. А тем временем капрал Ногаль и другие саперы бегали по залам, вынимали оконные рамы и осторожно ставили их у стен. Постепенно Маруся успокоилась.

— Маруся, надо укрыться в убежище.

Она отрицательно покачала головой.

— Нет! Я на посту и никуда не пойду отсюда.

Я направился к ней, но она взглядом остановила меня:

— Нет!

— Ну и упрямая же ты, — сказал я и вытер платком мокрый от пота лоб.

Мог ли я предположить, что она так усложнит дело? Я еще раз сказал ей, что две красные ракеты явятся сигналом для взрыва разрушенного пролета.

— Не подвергай себя опасности! — крикнул я и побежал в сторону насыпи. Вскарабкался по обледеневшему склону и, тяжело дыша, стал смотреть, не видно ли паровозного дыма.

Дыма не было. Ветер уносил только белые хлопья снега.

Запыхавшийся, я влетел в убежище и присел на испачканные сажей кирпичи. Рубашка прилипла к телу. Сердце бешено колотилось. Тишина мертвая. Слышно даже дребезжание телефонов на вокзале. Тишину нарушил голос капрала:

— Надо наблюдать за путями.

Я укрепил подрывную машинку на колене и попытался вставить в нее ключ. Руки у меня дрожали. Вдруг две красные ракеты зашипели вверху, описывая дугу над виадуком. Я собрался с духом и повернул ключ. Раздался взрыв. Виадук взлетел на воздух. Со всех сторон посыпались обломки бетона и железа.

Когда все стихло, я выбежал из блиндажа. Со всех сторон к месту взрыва спешили с лопатками и кирками саперы. А я, стыдно признаться, в первую очередь посмотрел в сторону вокзала и остолбенел: там виден был только взвившийся высоко вверх дым. Вокзала не видно.

Бегу что есть мочи. Издалека вижу, что дом стоит, только штукатурка осыпалась, и поэтому поднялась пыль.

Влетаю. Прислушиваюсь. Никого.

— Выходите из убежища! Тревога окончена! — кричу во все горло.

— Сумасшедший! Чего кричишь? Не видишь, что я здесь!

Оглядываюсь, но из-за пыли не могу понять, откуда идет этот голос. И вдруг вижу: Маруся сидит за столом с телефонной трубкой в руке, вся белая от пыли. Только глаза ее — горящие угольки — смеются.

Сапер Стуй, склонившись над головкой ракетного снаряда, долго изучал взрыватель. Рука сапера, опиравшаяся на рукоятку лежавшего на земле молотка, дрожала. Я заметил это, когда после долгого изучения снаряда поднял голову, чтобы найти в траве молоток.

— Чего пялишь глаза? — со злостью крикнул я, поправляя сползшую на глаза шапку.

Стуй вздрогнул. Лицо его приняло невинное выражение.

— Я не пялю глаза. Я наблюдаю.

— Подай зубило и молоток! — резко проговорил я.

Сапер с удивлением смотрел на меня. Я вырвал у него молоток. Он испугался, встал, отступил на шаг и вытянулся в струнку. Сержант Сиконь, который сидел рядом и наблюдал за мной, посмотрел на перепуганного сапера Стуя и улыбнулся ему, но с места не сдвинулся. Продолжал сидеть. Я искоса посмотрел на него.

— Может, сержант? — спросил я, показывая зубилом на снаряд.

Он покрутил головой и отодвинулся.

— Нет, я не могу. Боюсь. Посмотрю, как гражданин поручник это сделает. Если получится, тогда и я попробую.

Я улыбнулся сержанту и ладонью оперся о тело снаряда. Оно было горячим от солнца.

— Так, теперь, пожалуй, я пойду, — пробурчал я.

Подумав немного, я снова взял в руки молоток и посмотрел на сержанта и сапера. Глаза сержанта, смотревшего на головку снаряда, горели огнем.

— Пан поручник, — заговорил вдруг сапер Стуй.

Я поднял голову.

— Чего хочешь?

Он покраснел.

— Почему немцы назвали его «ванюшей»? — спросил он, показывая глазами на огромный снаряд.

Я улыбнулся.

— Ванюша — это часто встречающееся в России имя. Оно соответствует нашему имени Янек. Выпуская установку для этих снарядов, немцы заранее предназначили ее для сдерживания натиска наступающих частей Советской Армии, в рядах которой служило много Ванюш. Разрушительная сила снаряда была огромной. Сперва «ванюши» имели успех, но потом… Видишь, сколько их здесь стоит. А знаешь — почему?

Стуй пожал плечами.

— Может, немцы не успели вывезти их.

— Не успели, говоришь? Может, и так.

Стуй поднял голову и по-детски улыбнулся. Такую установку для запуска снарядов не так-то легко разобрать, чтобы вывезти отсюда. А вывезти заряженную? Только сумасшедший может согласиться на это. Я провел рукой по вспотевшему лбу. Рубашка прилипла к телу. Стуй повернул голову в сторону леса и стал разглядывать установки. Короткие фермы с выступающими вверх рыльцами взрывателей ракетных снарядов стояли на краю молчаливого леса подобно крокодилам, готовым в любой момент броситься на людей. Станционное помещение на фоне зеленого леса грустно зияло темными проемами окон.

Я тяжело вздохнул и снова склонился над снарядом. Забот предстояло очень много. Мы должны уничтожить снаряды на месте. Разрядить их голыми руками невозможно.

— Эта пакость тяжелая, правда?

Стуй посмотрел на меня.

Я провел рукой по корпусу, задержав ладонь на хвосте снаряда.

— Видите, эта стальная труба заканчивается дном. В него вмонтирован капсюль в медной оправе. Труба служит хвостом головки и резервуаром, в котором содержится специальный материал, приводящий снаряд в движение, — объяснял я. — А теперь убирайтесь отсюда ко всем чертям! — приказал я будто шутя и стал внимательно осматривать местность, чтобы убедиться, нет ли поблизости кого-нибудь из саперов.

Ребята поняли, что при такой работе, которую я намеревался проделать, их присутствие нежелательно. Все встали по стойке «смирно» и еще раз посмотрели на меня, чтобы убедиться, не шутка ли это.

Я не шутил и для подтверждения своих слов кивнул головой. Потом стал ждать, пока все отойдут на безопасное расстояние. Сержант оглянулся последний раз, после чего ускорил шаг, а потом оба побежали в направлении железнодорожной станции. Я подождал еще минуту, всматриваясь в кончик взрывателя ударного действия. Он сиял на солнце белизной, ослепляя глаза. Саперы были уже далеко. «Теперь, пожалуй, можно», — решил я и положил инструмент на землю. При одной мысли, что сейчас рука коснется взрывателя, меня бросило в жар. Руки стали влажными, и поэтому выкрутить взрыватель оказалось делом довольно трудным — пальцы скользили. Надо было найти другой способ. Я вынул из кармана платок, обернул им взрыватель и, сжав изо всех сил, стал поворачивать. Он не поддавался. Вдруг я почувствовал, что он тронулся с места, и нажал еще сильнее. После того как полностью выкрутил, внимательно осмотрел взрыватель. Теперь почувствовал себя лучше, и ко мне вернулось хорошее расположение духа.