Илья Маркин - Впереди — Днепр!

На свой НП вернулся Чернояров опустошенно-радостный, словно выплеснул все тяжелое, что накопилось у него. Но как только противник после ожесточенной бомбежки вновь начал атаки, прежнее настроение злости и нетерпения овладело Чернояровым. Когда две колонны фашистских танков обошли и окружили полк, он с трудом удержал себя, чтобы не броситься с гранатами, с зажигательными бутылками туда, к шоссе, где ползали эти отвратительные, ревущие чудища. Он бы, пожалуй, и сделал это, если бы не прилетели «Илы» и не рассчитались с лихвой за то, что только что натворили гитлеровцы.

— Так их, так! Круши гадов, — приговаривал он, неотрывно глядя на пикирующие с ревом могучие машины.

Когда ушли штурмовики, он впервые за весь день съел кусок жесткой колбасы и спокойно закурил. Он хорошо понимал, что ожидало полк, и почти не верил в то, что удастся прорвать окружение, но не чувствовал ни страха, ни даже малейшей боязни неизбежной катастрофы, которая наступит, вероятно, не завтра, не послезавтра, а через несколько часов, а может, даже минут. Он вспомнил, что письмо жене отправить не удалось, вытащил его из кармана, долго рассматривал и вдруг, сам не зная почему, чиркнул спичкой и поджег конверт. Бесшумное, легкое пламя лизало бумагу, сворачивая в трубочку черный пепел. Жгучие язычки коснулись пальцев, но он не бросил письма, выдержав боль, пока не догорело все.

Беспорядочный треск стрельбы резким толчком поднял его на ноги. Это по всему западному полукольцу окружения с какой-то осатанелой яростью стреляли гитлеровцы. Ядреным дождем хлестали пули по всем позициям второго батальона.

Чернояров смотрел в амбразуру и никак не мог понять, чем вызвана столь шумная пальба.

— Ах, вот оно что, — воскликнул он, увидев, как впереди, за первой траншеей, из лощины один за другим выползали три фашистских танка и, разойдясь далеко друг от друга, двинулись в атаку. По ним тут же ударили наши уцелевшие пушки. Танки, резко отворачивая то в одну, то в другую сторону, открыли ответный огонь.

«Тут у вас ничего не выйдет, — вновь ожесточаясь, мысленно пригрозил Чернояров гитлеровцам, — минные поля еще целы, да и бронебойщиков на переднем крае достаточно».

Но взглянув вправо, Чернояров сразу понял замысел гитлеровцев. От шоссе, где темнели разбитые орудия третьей истребительной батареи, прямо в тыл второго батальона по совершенно пустому, ничем не прикрытому полю ринулся окутанный пылью «тигр». Он был уже в тылу правофланговых подразделений, но не сворачивал к ним, а полз дальше, явно нацеливаясь отрезать командные пункты от стрелковых взводов. Еще несколько минут, и «тигр» безнаказанно прорвется, один совершив то, что не смогли сделать за целый день десятки танков. Все это Чернояров понял не раздумьем, не мыслью, а скорее каким-то особенным чутьем, рожденным опытом. И так же, ее раздумывая, не определив даже, что и как нужно делать, он схватил две противотанковые гранаты и бутылку с горючей смесью, выскочил из блиндажа и, по привычке согнувшись, бросился наперерез «тигру». Он не видел, что делалось вокруг, не слышал бешеного свиста пуль и воя рикошетов, стремясь только к этой черной громаде с мелькающими гусеницами и обрубленными углами неуклюжей башни. Черный крест на желтом круге ниже башни, казалось, надвигается и растет до чудовищных размеров.

«Там за крестом мотор, туда и бить», — мелькнуло первое осознанное решение. Пробежав еще несколько метров, Чернояров метнул бутылку в зад танку, сразу же одну за другой швырнул гранаты под гусеницы и, отскочив в сторону, упал на землю. Он нисколько не сомневался, что ударил точно, и когда ахнули два взрыва, вскочил и бросился назад. Только прыгнув в ход сообщения, он оглянулся и в лучах клонившегося к горизонту солнца увидел похильнувшийся набок, охваченный пламенем «тигр».

— Михаил Михайлович, — кто-то громко окликнул его, — сюда, сюда скорее.

Чернояров, уловил в голосе что-то особенное, но неясное, поспешно повернулся. У входа в блиндаж Бондаря стоял Поветкин.

— Скорее, скорее, — говорил он, дружески глядя прямо на Черноярова, — сейчас они ударят в ответ.

— Конечно, ударят, — радостно, совсем по-мальчишески воскликнул Чернояров и вслед за Поветкиным по ступенькам скатился вниз.

— Вот, выпейте, вода свежая, холодная, — подал ему флягу Бондарь.

Чернояров неторопливо, чувствуя удовлетворение и душевный покой, отвернул пробку, ладонью вытер губы и с наслаждением выпил почти половину фляги.

— Так вот, — пригласив Черноярова сесть, продолжил Поветкин, видимо, давно уже прерванный разговор. — В двадцать три часа начинаем прорыв. Пробивают брешь в кольце окружения танковая рота и третий батальон. Затем они развертываются в стороны и прикрывают фланги прорыва. В пробитый коридор пропускаем гаубичный дивизион, тылы полка, и батальонов, и самыми последними выходят подразделения вашего и первого батальонов. Дивизионная артиллерия весь свой огонь сосредоточивает на флангах прорыва вот здесь и вот здесь, — показал Поветкин на схеме, — а с фронта вы и первый батальон прикрываетесь своими силами. Как думаете, сколько нужно выделить сил для надежного прикрытия отхода батальона? — спросил он Бондаря и Черноярова.

— Танками ночью он едва ли будет нас преследовать, — сказал Бондарь, — очевидно, бросил пехоту.

— Конечно, танками не решится, — поняв, что Поветкин хочет знать и его мнение заговорил Чернояров, — ну, а пехоту мы удержим огнем пулеметов. Я думаю, — разгораясь и чувствуя себя все легче и свободнее, продолжал он, — пара станковых пулеметов и десять-двенадцать автоматчиков вполне справятся.

— А не маловато? — морща лоб, спросил Поветкин.

— Меньше людей, меньше жертв, — сказал Чернояров, теперь уже совершенно спокойно и прямо глядя на Поветкина. — Ночью все решает не количество, а смелость, отвага и умение воевать.

— Больше оставить — перепутаются и друг друга в темноте перестреляют, — поддержал Черноярова Бондарь.

— Хорошо. Так и решим, — сказал Поветкин, — выделяйте два лучших пулеметных расчета и в каждый расчет по шесть автоматчиков из коммунистов и комсомольцев. Это будет две самостоятельные группы прикрытия. Во главе каждой группы офицер. Кого вы предлагаете назначить командирами групп?

— Основа-то пулеметы, — торопливо, не отрывая взгляда от Поветкина, сказал Чернояров, — значит, и командовать должны пулеметчики. Разрешите одну группу мне вести, а вторую — Дробышеву.

— Вам? — задумчиво проговорил Поветкин.

— Сергей Иванович, — резко, с обидой и настойчивостью перебил его Чернояров.

— Хорошо, — мягко остановил его Поветкин. — А теперь обсудим, как лучше действовать.

Давно сгустились сумерки, расплылись в чадном полумраке очертания холмов и высот, по-мирному весело и беззаботно сияли звезды. Бои же все не утихали, то в одном, то в другом месте взвихряясь шквалом пулеметной и автоматной стрельбы, аханьем взрывов, приглушенным ревом моторов и лязгающим скрежетом гусениц.