Роберт Рэдклиф - Разрушители плотин (в сокращении)

— Я прошу прощения, сэр, но эти парни вывернулись наизнанку, готовясь к операции. Мы должны, как минимум, дать им шанс довести ее до конца.

А в Мене наконец-то все к тому и шло. Сброшено три бомбы, плотина вроде и не шелохнулась, однако, хотя они этого и не знали, зенитки были практически подавлены пулеметным огнем «Ланкастеров». Динги Янг повел «Эппл» в конец водохранилища, готовясь к атаке, — на сей раз его страховали сразу Гибсон и Мартин, остальные совершали над плотиной отвлекающие маневры. Когда Янг начал заход, стало ясно, что зенитный огонь сильно ослаб; кроме того, под прикрытием Гибсона и Мартина, Янгу удалось с большей точностью вывести «Эппл» на нужный курс и положить бомбу точно в центральной точке. Как и предсказывал Барнс Уоллис, единственная безупречно сброшенная бомба сделала все дело.

Впрочем, произошло это не сразу. В первый момент, к своему отчаянию, они увидели лишь ту же удивительную взрывную волну — очередной водяной смерч взметнулся в воздух, волны хлестнули через гребень в нижнюю чашу, тот же белый круг пены начал распространяться по поверхности воды. Потом все стихло, вода успокоилась, дымка развеялась. Плотина стояла на месте.

Никто не знал, что ниже уровня воды она получила фатальное повреждение. «Ланкастеры» продолжали кружить над ней, выжидая, и вновь Гибсон не колебался ни минуты.

— «Джонни», слышишь меня? — вызвал он Дэвида Молтби. — Заходи и атакуй. «Вики», приготовься, ты следующий.

Молтби сделал круг, снизился и пошел в атаку, прикрываемый Янгом и Гибсоном — остальные смотрели. Поначалу он вроде бы верно держал курс, но пар и дым от горящей электростанции внизу мешали видеть цель. Кроме того, происходило что-то еще — вся плотина вроде как двигалась, колыхалась, гребень проседал.

— Смотрите, падает! — крикнул кто-то.

— Бомбу не сбрасывать! — прокричал Гибсон. — Отставить!

Молтби резко отклонился, но бомба уже летела вниз и взорвалась как раз в тот момент, когда основание плотины треснуло и мощный поток воды хлынул в долину — будто из гигантского шланга. Еще через секунду гребень обвалился, в плотине образовалась стометровая брешь, в которую всей тяжестью устремилась вода из водохранилища. Гигантская масса обрушилась в нижнюю чашу и помчалась по долине, сметая все на своем пути.

Несколько секунд они смотрели в изумленном молчании. Потом эфир наполнили дикие вопли восторга, которые точно эхом повторились на расстоянии в четыреста миль, в Грэнтеме, — радист Гибсона отбил кодовое слово, сообщавшее об успехе операции. Прямо перед ними десятиметровая приливная волна катилась по долине. Электростанция, дороги, мосты, заводы — все было сметено гигантской метлой.

Гибсон быстро восстановил тишину в эфире. Рассвет был уже близок, и если раньше враг, возможно, не догадывался об их намерениях, теперь надежд на это не оставалось.

— Уходим отсюда, — сказал он и приказал Молтби и Мартину взять курс на базу. В первом звене еще оставалось четыре неизрасходованные бомбы, работа не была завершена. Выстроив Шэннона, Модсли, Найта и Лайтфута и взяв с собой Янга в качестве резервного командира, Гибсон взял курс на Эдер.

Было ровно час ночи. В Скэмптоне стояла напряженная тишина, будто бы вся база затаила дыхание. Все знали — сегодня у 617-й боевой вылет, им предстоит прорваться через вражескую оборону и испытать в деле свое странное оружие.

Тесс подъехала к воротам на велосипеде, предъявила пропуск и прошла на территорию. Она заметила, что режим безопасности по-прежнему соблюдается строго, но общий настрой как-то изменился — исчезла почти маниакальная подозрительность.

Тесс проскользнула по неосвещенным дорожкам к зданию, где были расквартированы семейные унтер-офицеры. Она знала — в это время Брендан на голубятне. Во время боевых вылетов он всегда был там. Поскольку, любил он прихвастнуть, это могло стать вопросом жизни и смерти. Несколько недель назад он таким образом спас Питера, напомнила она себе, и за это, пусть даже только за это, она будет ему благодарна до конца дней. Она поднялась по ступеням, помедлила у двери. Внутри было темно и вроде бы тихо. Тесс достала свой ключ и отомкнула дверь.

В ноздри тут же ударил его запах — сигареты, пиво, удобрение, свежескошенная трава. Она испуганно замерла, напрягая слух, но в квартире стояла тишина. Тесс зажгла настольную лампу, осмотрелась. Старые газеты, пустые бутылки из-под пива, в раковине — гора немытой посуды. Она не заметила ничего необычного или подозрительного. Достав матерчатую сумку, она принялась поспешно собирать вещи — свою чековую книжку из буфета, свои письма: одно было от отца, его уже вскрыли. Потом — любимые безделушки и единственную семейную фотографию, которую ей подарила тетя Роза: снимок ее бабушки и дедушки. Все это она проворно сложила в сумку. Оставалось забрать кое-какую одежду.

Он дожидался в спальне, на постели, — руки закинуты за спину, лицо, когда дверь распахнулась, оказалось в полутьме.

— А вот и она, — сказал он, будто и правда ждал.

Ей нужно бы было бежать. Бросить сумку и рвануться к двери. Но она не могла сделать и шагу.

— Что ты тут делаешь? — выдохнула она. — Я думала, ты на голубятне.

— С голубками? Только не сегодня, старушка.

— Да почему нет?

— Да понимаешь ли, твой красавчик и его дружки… полетели в такое место, где им уже никто не поможет. Даже мои птички.

— Ты о чем? Откуда ты знаешь, куда они полетели?

— Ну уж я-то знаю, а ты можешь гадать, сколько хочешь. — Он приподнялся, лениво потянулся. — А потом, было у меня такое чувство, что ты сегодня заглянешь. Повидаться с муженьком, да?

Тут Тесс вновь обрела способность двигаться и попятилась к двери. Но Брендан стремительно вскочил и грубо толкнул ее в сторону. Через секунду она услышала, как во входной двери повернулся ключ.

— Брендан, послушай, — проговорила она, стараясь сохранять спокойствие. — Я действительно виновата. Мне следовало бы раньше связаться с тобой и все объяснить.

— А что тут объяснять? Что ты от меня сбежала и живешь в грехе со своим красавчиком?

— Нет. Это не так. Не живу. Но все действительно… стало иначе.

— Да что ты говоришь? И что же стало иначе — что ты теперь изменяешь мне с этим красавчиком, которого я сдуру спас? Или то, что ты настучала этому идиоту Кредо о моих делишках? Или то, что ты доложила своим родным, как ужасно тебе живется с жестоким мужем?

— Брендан, я никогда и ничего не говорила о тебе своим родным. — Она раз за разом огибала обеденный стол, панически придумывая, как бы вырваться. Он кружил следом.

— Вот как? А что же это папочка тебе пишет, что очень жалеет тебя, бедненькую?

— Потому что он болен, Брендан. Он приезжал со мной повидаться. Хочет помириться.