Поль Сидиропуло - Костры на башнях

— Верно, мама. Литература — это моя душа. Но буду я горняком. — Виктор улыбнулся и процитировал своего любимого поэта, полагая, что этого достаточно, чтобы выразить свою любовь к горам:

Вопрос о выборе профессии перед Виктором не стоял: все давным-давно решено — отец был горным инженером, стало быть, и ему идти в горняки. Поступил он в Северо-Кавказский институт цветных металлов, который находился во Владикавказе. После окончания института Виктора направили на Терский комбинат. В институте, где была создана альпинистская секция, а потом и на предприятии он продолжал заниматься альпинизмом. Покорял сложные кавказские вершины Казбек и Эльбрус, водил в горы советских и зарубежных спортсменов. Горы Виктор любил и знал в них каждую тропу, как улицу родного города.

Было это года три назад. Вызвал секретарь партийной организации комбината Константин Степанович Карпов, невысокий, полноватый, круглолицый мужчина лет сорока пяти.

— Виктор Алексеевич, — сказал он, — дело к тебе, можно сказать, государственной важности. — Он, правда, слыл мастером слегка все преувеличивать, по на сей раз, кажется, ему было не до громких слов. — Гости к нам едут. Из самой Германии, представляешь? — добавил он, давая как бы понять, что сам этому нисколько не рад. — Спортсмены, альпинисты, что ли. Встретить надо, сопровождать потом тоже. Тебе решили поручить это ответственное дело. Займись гостями, внимание им окажи. Кавказское наше гостеприимство прояви. Все как положено. Если что нужно будет — ко мне. Окажу помощь.

Горный городок вскоре встречал иноземных гостей в меру торжественно: на небольшой железнодорожной станции висел лозунг: «Дорогие немецкие спортсмены, добро пожаловать!»

Трое комбинатовских музыкантов играли марш.

Виктор был приятно удивлен, когда первым из вагона вышел Карл Карстен, рослый, улыбающийся молодой мужчина, — он сразу же узнал известного германского альпиниста.

Стали знакомиться.

— Карл.

— Виктор. Кстати, я уже слышал о вас.

— Я — тоже, — весело ответил Карстен, как будто это была шутка и он ее охотно поддержал.

Имена других гостей Виктору ни о чем не говорили: очевидно, это были малоизвестные альпинисты, а может быть, и вовсе начинающие.

— Спортсмены знакомятся и заводят дружбу быстрее, чем дипломаты, — многозначительно подчеркнул Карл. — Мы открываем новые тропы в горы и… к сердцу.

Виктор и Карл как-то сразу стали симпатизировать друг другу. У всех было хорошее настроение. И погода стояла солнечная, несмотря на первое октября, было еще тепло, вообще осень тридцать девятого года изобиловала теплыми днями.

— Моя заветная мечта, сразу же скажу откровенно, — покорить самую высокую кавказскую вершину! — произнес Карстен с пафосом. — Более того. Нет тайны и в том, что очень надеюсь на то, что поведет нас Виктор Соколов! Как, Виктор? Ты согласен?

Сразу по-дружески, сразу — на «ты».

— Предложение принято! — отозвался Виктор. — Мне нравится, что у всех отличное настроение. Значит, Эльбрус? Синоптики обещают хорошую погоду. Так что все — за нас.

Конрад, высокий, поджарый мужчина лет тридцати, тут же на перроне сделал фотографию на память: снял гостей и гостеприимных хозяев своей «лейкой», с которой потом никогда не расставался.

После банкета, который был организован в честь спортсменов, — обильного кавказского угощения и танцев, европейских и национальных, — гостей отправили отдыхать; им были предоставлены двухместные номера в новой гостинице.

Утром Виктора разбудила Надя. Жена была чем-то озабочена.

— Пришел к тебе начальник отделения милиции. — Именно так и сказала, а не Тариэл Хачури, или просто Тариэл, друг семьи, названый брат Виктора.

— Чего это с утра пораньше?

— Не знаю. Он встревожен.

— Уж не сбежали ли наши гости? — попытался было Виктор пошутить. Зевнув, он потягивался спросонья в постели.

— Виктор, человек ждет, — напомнила Надя.

— Слушаюсь, моя милая фея. — Но вместо того чтобы надеть брюки, которые были переброшены через спинку рядом стоящего с кроватью стула, Виктор потянулся к жене и, обхватив ее за талию, привлек к себе.

— Ну, Виктор… — Других слов жене он не дал произнести — поцеловал ее в губы, уложив в постель; а когда она высвободилась, стала выговаривать с нарочитой строгостью: — Полуношник. Ждала-ждала и — уснула.

— Сегодня вечером тебе не придется меня ждать, — заявил он с интригующей значимостью. — Что мне немцы! Сбегу от них к моей любимой фее.

— Посмотрим. — Надя встала и, поправляя волосы, напомнила еще раз: — Ступай. Нехорошо.

Тариэл Хачури был в милицейской форме, но без головного убора, что делало его менее строгим; он сидел за небольшим столом в просторной кухне и переговаривался с матерью Виктора, которая готовила кофе — приятный аромат струился от плиты.

— Моя милиция меня бережет, — заговорил Виктор шутливым тоном. — Чем же я провинился, брат? Или гости дружественной нам Германии дали за ночь деру?

— Погоди, сынок, — оборвала мать, ставя на стол кофейные чашки и блюдца. — У Тариэла очень важный разговор. — Она стала разливать кофе.

Мужчины пожали друг другу руки.

— Понимаешь, всю ночь проворочался, не мог спать. — Тариэл выглядел усталым, как после трудного ночного дежурства.

— Говори, я слушаю, — поторапливал Виктор.

— Этот немец, светловолосый, Конрад, кажется? На того офицера похож. Точь-в-точь.

— На кого? — удивился Виктор, словно плохо расслышал.

— Ну, помнишь, я тебе рассказывал, — громче заговорил Тариэл, и его смуглое симпатичное лицо показалось Виктору обиженно-строгим. — Тогда, в восемнадцатом году, деревню нашу сожгли интервенты. Немецких разбойников вел офицер.

— Ты считаешь, что это тот самый? — переспросил Виктор насмешливо.

— Нет. Ты меня не так понял, — возразил Тариэл. — Тот офицер и этот очень похожи. Как две капли воды. А что, если этот самый Конрад его сын?

— Допустим. Ну и что с этого? Да мало ли кто на кого похож? — Не понятно, с какой стати стал Виктор горячиться. — На свете встречаются даже двойники. У Виктора Гюго есть такое произведение…

— Боже! А если он на самом деле его сын? — вмешалась в разговор мать; она подвинула к Тариэлу поближе небольшую чашечку кофе. — Приехал с каким-нибудь заданием, — стращала она, явно повторяя слова Хачури, высказанные, по-видимому, им до того, как появился Виктор.