Поль Сидиропуло - Костры на башнях

Он был уверен, что после операции, после того как в меру окреп и лишь слегка прихрамывал на одну ногу, его, Тюленева, непременно отправят на фронт. И когда его вызвал в Кремль Верховный, решил, что именно для этой цели, для назначения. Сталин принял его сразу, в назначенное время, усадил на кожаный диван, а сам прохаживался по кабинету со свойственной ему неторопливостью. Поскрипывали мягкие кавказские сапоги. Иосиф Виссарионович был в привычной одежде: защитного цвета китель, брюки заправлены в сапоги. Непривычным было другое: он выглядел усталым, был озабочен и не скрывал, что весьма недоволен положением дел на фронтах.

И Иван Владимирович спрашивал очень часто себя: каковы причины отхода советских войск на Южном фронте? И приходил к выводу: не были подготовлены оборонительные рубежи, о них по-настоящему не позаботились, не запаслись заблаговременно надежными резервами, а контрудары советских войск носили случайный характер… Об этом он и сказал Верховному.

Сталина, похоже, задела такая откровенная оценка, его смуглое лицо с легким восковым налетом побелело от гнева. Иосиф Виссарионович остановился напротив собеседника, прищурив колючие глаза: казалось, он гневался — ведь речь шла о его личных недостатках и просчетах, весьма важных упущениях. Однако, как выяснилось чуть позже, это было не совсем так — гневался он по другому поводу. Он заговорил о резервах, самых необходимых, насущных, без которых ни за что не обойтись.

— Вы правильно сказали, товарищ Тюленев, нам необходимы крепкие резервы. — Он подчеркивал каждое слово. — И от того, насколько быстро и эффективно мы сумеем их подготовить, зависит наше положение на фронтах. Государственный Комитет Обороны поручает вам это неотложное дело. Отправляйтесь на Урал со специальным заданием. — В жестких черных волосах Сталина густо проглядывала седина. — Необходимо самое серьезное внимание обратить на обучение резервных дивизий ведению ближнего боя, — тверже добавил Сталин, — особенно борьбе с танками. Необходимо также отработать с командным составом вопросы управления боем.

Вначале Тюленев воспринял задание с некоторым унынием, хотя и не подал вида, не возразил, но потом, подавив внезапно подступившую к сердцу обиду, обдумав предложение Верховного глубже и основательнее, он понял, что предстоит не обычная тыловая работа. Речь ведь не о простом формальном призыве людей идет — собрал четырнадцать стрелковых и шесть кавалерийских дивизий, и на этом кончаются твои полномочия, — нет, тут нужно в кратчайший срок, в течение двух месяцев, подготовить настоящих воинов, обучить их ведению современного боя с применением новейшей техники. Немцы придают особое значение танковой атаке, стало быть, каждый советский боец должен овладеть надежной тактикой борьбы с танками, мотомехчастями.

В приемной Сталина для Ивана Владимировича был заготовлен мандат, в котором указывалось, что генерал армии Тюленев является уполномоченным Государственного Комитета Обороны по обучению и сколачиванию вновь формирующихся дивизий на территории Уральского военного округа.

Уже в поезде, глядя из окна на багряную листву деревьев, Тюленев думал о том, как лучше организовать подготовку личного состава; перво-наперво выступит в гарнизонном клубе и поделится своими впечатлениями о войне, о которой люди знают лишь по сводкам Совинформбюро и газетным корреспонденциям.

Ивану Владимировичу предоставили возможность взять с собой и нужных ему военных специалистов. Отправились на Урал вместе с ним его давние боевые товарищи: генерал-майор Тимофеев, кстати, Василий Сергеевич был с ним и на Южном фронте, и самый меткий снайпер времен гражданской войны капитан Николай Иванович Ващенко — а обучать солдат стрелковой подготовке, а между занятиями рассказывать призывникам о некоторых памятных военных событиях.

Урал встретил крепкими холодами. Как ни пытался хорохориться Тюленев, не так скоро оставила в покое раненая нога, временами настойчиво напоминала о себе: схватила дней через десять нестерпимая боль среди ночи, хоть кричи. Забыл о недуге, не обращал внимания, вот и дало о себе знать ранение. Иван Владимирович и так ногу приспособит, и этак — не помогает. «Неужто хирург не вытащил пулю из ноги?» — и такая приходила в голову мысль. И понимал, что нелепая. Стал растирать рану — рубец, кажется, вздулся. Промаялся всю ночь — если бы только одну! Да, как видно, верно поступили, направив его в тыл, — для фронта он еще не был готов.

…День в день, как приказано, задание было выполнено. Иван Владимирович вернулся в Москву с отчетом и, несмотря на поздний час, отправился в Генштаб: он знал, что работа там не прекращалась круглые сутки.

— Дивизии можно отправлять на фронт, — рапортовал Тюленев.

И снова стал проситься на передовую. Но ему сказали в Генштабе, что рано идти на фронт — можете повредить ногу.

«Неужто так хромаю, что сразу в глаза бросается?» — удивился Иван Владимирович.

На второй день Тюленева вызвал Сталин. Верховный Главнокомандующий был доволен результатом подготовки резервных войск. И, выслушав отчет, сказал:

— Тут начальник Генерального штаба говорил, что вы добиваетесь срочной отправки на фронт. Что, надоело сидеть в тылу? — Он глянул пристально, словно пытался проникнуть в думы Тюленева.

— Так точно! — ответил Иван Владимирович без промедления.

Сталин сделал шаг-другой по кабинету, казалось, в движении ему лучше думалось; но вот он остановился у письменного стола, за которым Тюленеву так и не пришлось увидеть Иосифа Виссарионовича сидящим: на ногах встречал, стоя и провожал.

— Вы, кстати, ветеран Закавказского военного округа? — развернулся Сталин к Тюленеву лицом.

— С первых дней, товарищ Сталин, — с гордостью вымолвил Иван Владимирович, точно речь зашла о памятном и приятном. — В рядах одиннадцатой армии.

— Участвовали в разгроме мусаватистских банд в Нагорном Карабахе, — задумчиво произнес Сталин, — белогвардейцев на Северном Кавказе?..

Верховный приподнял чуть склоненную голову, будто вспомнил что-то, заговорил так, как если бы продолжал прерванную мысль:

— Думаю, нет надобности перечислять ваши несомненные заслуги перед Родиной. — Сталин решил не продолжать более рассказывать того, что много лучше известно собеседнику, и вряд ли уместно расхваливать солидного генерала, перечисляя его достоинства. — Отправитесь на Кавказ. Возглавите Закавказский военный округ. — Сталин вновь зашагал по кабинету, тем самым давая понять, что разговор не окончен. — Танки противника, — сказал он с присущей ему манерой выделять каждое слово, — рвутся на юг. Немцы, как и прежде, мечтают овладеть нефтепромыслами Грозного, Баку. Стремятся через Закавказье проникнуть на Ближний Восток. — Сталин перехватил напряженный взгляд Тюленева, остановившись напротив поднявшегося Ивана Владимировича, и тверже сказал: — Фашисты не получат нефть. Горная война, — продолжил он напутствие, сделав непринужденное движение рукой, в которой держал трубку, казалось, чубуком на что-то указывал, — это сложное дело. И вам хорошо это известно, товарищ Тюленев. Она обусловлена рядом существенных факторов — бездорожьем, плохим снабжением боеприпасами, продовольствием. Как можно лучше в деталях изучайте методы ведения альпийской войны.