Валентин Бадрак - Офицерский гамбит

Алексей Сергеевич подался вперед в кресле и дружески, понимающе потрепал друга по плечу.

– Ты молодец, и ты абсолютно правильно поступил. Мы все знаем, что не бывает в жизни белого и черного. А когда до дела доходит, все равно делим мир на своих и чужих. Одноцветный, нечеловеческий герой может быть только в легенде, в мифе. В жизни же у всех нас внутри поровну дерьма и добродетели. Главное, не дать первому затопить все нутро. Но меня другое поражает. Я послушал тебя, и мне пришло в голову, что каждый, кажется, получил именно то, к чему долго шел. Неважно, осознанно или совсем не желая понимать свой путь, – вздохнул Алексей Сергеевич после нахлынувших воспоминаний.

– Это ты верно подметил, потому что я тебе еще не рассказал конец этой маленькой истории. – Игорь Николаевич тщательно прочистил горло, издавая громкие звуки, как будто поперхнулся чем-то. Он собирался с мыслями. – Так вот, когда вертушка с ранеными улетела, я подошел к офицеру «Альфы», который Иринеева отправлял. Капитан, кажется, такой молодой парень, с красивым правильным лицом, как у Алена Делона, – ему бы не на войну, а где-нибудь в кино сниматься или на обложке журнала сиять… Спрашиваю его, что произошло во время спецоперации. Его лицо так перекосилось, страшным стало, словно я его ударил. Отвечает мне волнуясь, ноздри раздуваются, как у быка. Сам, говорит, не пойму, банду давно вычислили, на прицеле держали, но командир запрещал уничтожать их главаря Султана, хотя не раз могли это сделать. Говорил, что хочет лично его убить, и не просто убить банальным выстрелом, а искромсать ножом, медленно уничтожить. Чтобы – это уже я сам домысливаю – увидеть агонию и… насладиться ею. – Игорь Николаевич опять тяжело сглотнул. – Я бы не поверил, да глаза у капитана были шальные, по пять копеек, что-то он видел и знал такое, к чему обычному человеку лучше не прикасаться.

Алексей Сергеевич слушал нахмурившись. Он чувствовал, что лучше увести тему в другое русло. И вдруг вспомнил, что давно хотел расспросить товарища о последней войне.

– Слушай, Игорь, а ты ведь и на грузинской войне успел побывать?

Вопрос застал Игоря Николаевича врасплох, он даже несколько смутился и, как почудилось другу, побледнел. Но ведь он для себя решил поговорить по душам, так чего ж тянуть, коль вопрос сам выплыл. Ай да Артеменко, ай да чувствительный, как и в былые курсантские годы. Придется тебе все выкладывать как на духу. Но не для этого ли ты, полковник, приехал к старому другу? Так бегло размышлял полковник Дидусь, готовясь излагать все дозированными порциями, чтобы хотя бы не отвратить собеседника. Он сравнил себя с патологоанатомом, который заводит посторонних людей в морг, опасаясь, чтобы кого-то не подвела психика от резких трупных запахов и неестественного вида человеческих тел.

– Пришлось, – с импровизированной скромностью и даже несколько суховато ответил Игорь Николаевич. – Но ничего, что мы очень уж военной темой увлеклись? Как бы я тебя не утомил.

Это не ускользнуло от наметанного глаза Алексея Сергеевича, но он списал замешательство на слишком свежие воспоминания, которые после обсуждения должны осесть на одной из полочек памяти, не мешая ни настоящему, ни будущему. Не без восхищения глядя на друга, Артеменко попросил рассказать о событиях, которым едва исполнилось полгода.

– Расскажи сейчас, пока мы вдвоем. А то, боюсь, потом это из тебя будет сложнее выбить. А меня все же раздирает любопытство. Например, правда ли – у нас нередко об этом говорят, – что грузинская армия демонстрировала сногсшибательную организованность?

Но Игорь Николаевич испытывал мучительную душевную боль совсем по другой причине. Грузия, где он не по возрасту задумчивым и решительным мальчишкой открыл для себя будущую профессию, судьбоносным образом оказалась и местом ее захоронения. Но ему необходимо было выговориться, он сам это знал. И воспоминания о сослуживцах – только прелюдия. А он не хотел сразу переходить в разговоре к своей главной болевой точке, да, фактически, и цели приезда к человеку, с которым бок о бок готовились стать офицерами. И он решил подходить к главному предмету шаг за шагом, дозировать повествование, не переборщить с личными, может быть, слишком субъективными впечатлениями.

– Что тебе сказать, – начал он осторожно, – натовские военспецы кое-чему их, конечно, научили. Но не многому. Да, на первых порах организованы они были, можно сказать, неплохо. До того момента, пока не столкнулись с нашей безобразной монголо-татарской ордой – неравные весовые категории получились. – Игорь Николаевич резко одернул плечи, почти рыкнул, и по его щеке мимо воли и контроля пробежала нервная судорога приобретенного на войне тика. Алексею Сергеевичу он в этот момент показался похожим на просыпающегося зверя. – Почему грузины побежали, хочешь, Леша, скажу по-простому?

– Почему?

– Да мы их нашей невозмутимой и непобедимой массой задавили. Забросали шапками, как всегда. Людскими телами и нашим исконно русским, безбашенным напором! Теряя людей и технику, это наш извечный военный принцип, до совершенства отработанный прием. Причем, чтоб ты не заблуждался, вовсе не вэдэвэшный. По крупному, это даже и не советский принцип, это железное, нерушимое правило Красной армии. И знаешь, что крайне важно?! А то, что он себя – в XXI веке, подумай только! – все еще оправдывает. – Когда Игорь Николаевич начал говорить о войне, лицо его исказилось, глаза загорелись кровожадным огнем изголодавшегося людоеда, периодически в них появлялось нечеловеческое, фосфоресцирующее свечение, как будто кто-то внутри у него то и дело включал фонарик. – И вот тут-то все и облажались, все эти хваленые натовские и израильские знатоки военного дела.

– Ты хочешь сказать, что они ничего не смыслят в войне? – с некоторой иронией в голосе спросил Алексей Сергеевич.

– Отчего же, они как раз неплохо знают свое дело. Я даже подозреваю, что они серьезные профессионалы. Но дело-то совсем в ином. – Игорь Николаевич теперь говорил серьезно, без пафоса, без восторга, и оттого было ясно, что произносит хорошо продуманную, взвешенную, выношенную мысль, ставшую его убеждением. – Просто их современная тактика слишком правильная, она рассчитана на максимальное сохранение жизни солдата, перенос удара на щит, то есть на технику. Так спокойно и методично можно воевать, когда есть неограниченный ресурс и возможность нанесения ударов с дальней дистанции. Так Штаты воевали в Югославии, Ираке, Афганистане… Грузины, эти наивные, ослепленные брюссельскими и вашингтонскими сказками ребята, например, впереди танков даже не высылали штурмовые группы, берегли людей. И вот подготовленные во всех отношениях, красивые, цивилизованные, тщательно вымытые парни в новеньком натовском камуфляже, с дорогой аппаратурой, прицелами, великолепной связью и так далее сталкиваются с нашими варварскими методами, многократно помноженными на «мать-перемать». И что же, как думаешь?!