Валентин Бадрак - Офицерский гамбит

Артеменко тряхнул головой, точно пытался стряхнуть назойливые мысли, которые не имели для него той сакральной важности, которую им приписывал Мишин. Но мысли вороньей стаей продолжали кружиться над ним. Что происходит? Где грань между добром и злом, между желанием полноценно жить и необходимостью умирать во имя чьих-то амбиций? Ведь и Украина сегодня управляется олигархическими группировками, узколобость которых определяется хотя бы неспособностью их объединения. Эти группировки поставили страну на грань выживания. Артеменко вспомнил, как точно одна украинская газета определила отношения властей со своими народами: российские лидеры создают Россию для себя, прикрываясь идеей создания сверхдержавы, украинские тоже строят свою персональную Украину, прикрываясь идеей построения демократического государства. А то, что московские хозяева умело играют на амбициях киевских, уже совсем другая история. Действительно, согласился Артеменко сам с собой, совсем другая история. Была бы… если бы речь шла просто о борьбе двух кланов. А не о выживании двух народов. Великих народов, повторил он сам себе, сжав для верности одной рукой другую.

«Но что для меня лично означает моя деятельность здесь? – спрашивал он возбужденно сам себя. – Зачем я борюсь против Украины, ведь я не ощущаю враждебности к украинцам? Зачем я уничтожаю те отличия от России, которые, на самом деле, являются свидетельством большей свободы, большего человеколюбия? Мы уже постарались сделать из Украины серую, буферную, как выразился Мишин, зону. Сумели добиться раскола элиты и приблизиться к расколу общественному. И пусть эта элита худосочная, склочная, в чем-то жалкая, не сочная, не яркая, но уже не слуга чужих господ! Однако ведь и наша элита – мнимая. Образы Путина, Медведева и тех, кто за ними стоит, не представляют собой того величавого лидерства, не имеют той духовной, ментальной силы, харизмы, на которые можно было бы опираться. Так ради чего я это делаю, в чем моя конечная цель? В чем смысл моей деятельности?» И он пытался отвечать сам себе, и боясь, и радуясь, и удивляясь раздвоению своей сущности. Его второй голос, смело вступавший в противоборство с первым, словно уговаривал, убеждал, что он всего лишь крошечный элемент большой, отлаженной системы. И не будь он тут, был бы на его месте кто-то другой. И масштаб миссии российских спецслужб на украинской территории слишком преувеличен, а успешна их деятельность здесь не потому, что они перешли в наступление всей ордой, а из-за того, что украинцы сами толком разобраться в себе неспособны. Артеменко вспомнил свой разговор в неформальной обстановке с одним немецким дипломатом. Когда Алексей Сергеевич намекнул ему, хорошо, мол, что немцы и французы поддержали российскую концепцию построения Европы, а не американскую, предусматривающую вовлечение Украины в европейское сообщество, тот хитро, по-козьи хихикнул в кулачок, а потом ошарашил разведчика совершенно ошеломляющим признанием. Если бы Ющенко, заявил ему немец без обиняков, в 2005 году не раздумывая, не ссорясь с соратниками, выдвинул заявку в НАТО, Украина могла бы уже оказаться в Европе. И никакие усилия Путина не изменили бы ситуации. Ведь грозили же Польше, Венгрии и Чехии, а затем грозили Прибалтике. И что? К чему воинственные слова? Более того, активное противодействие России только помогло бы этому процессу. Но непоследовательность «оранжевых» лидеров, их подлинное безумство, их внутренний раскол привели к потере веры активной части народа в избранного лидера и, как следствие, к разочарованию Европы в Украине. «Они сами уничтожили свой шанс», – подытожил тогда дипломат, добавив все же, что это ничуть не умаляет роли России. Скорее всего, дипломат просто надувал щеки. Ведь в Германии, как и в других государствах, которые мы называем продвинутыми, есть свои выразители мнений власти. Это очень предусмотрительно, когда какой-нибудь прозорливый политолог выдает уверенный прогноз или оценку ситуации, тогда зондаж, проводимый властью или спецслужбами, позволяет отменно изучить реакцию и многое скорректировать. Артеменко хорошо знал одного влиятельного эксперта и хорошо помнил его своевременное заявление. «Мы хотим строить европейскую безопасность вместе с Россией. Ни в коем случае мы не пойдем против России. В этом контексте мы не поддерживаем членство Украины в НАТО, поскольку это воспринимается в Германии как фактор анти-российской направленности». Заявление Александра Рура, известного немецкого политолога и директора немецкого Совета по международным отношениям, Артеменко хранил в персональной базе данных в разделе СИО, что означало – составляющие информационных операций. Так что о роли России во внешнеполитическом выборе Европы ему было хорошо известно. Он не мог доподлинно утверждать, является ли заявление немецкого эксперта отголоском работы с ним коллег из СВР, ФСБ или его коллег из ГРУ, а может, даже отражением консультаций российских и немецких дипломатов. Но был абсолютно уверен: это мнение пришло из России. Вот вам и роль России!

Так, шептал он себе под нос, роль России, роль России, роль России… Мысли Артеменко как бы застопорились, его глаза случайно наткнулись на старика, увлеченно кормившего голубей. Птицы подлетали, смелели, хватали большие крошки хлеба и тут же, чем-то испуганные, удалялись, отчаянно хлопая крыльями, чтобы снова повторить круг, приближаясь с каждым разом все ближе к старику. Артеменко мельком взглянул на его лицо – оно было исполнено умиротворения, внушающего уважение благородного спокойствия. Разведчик не сразу сообразил, что именно заставило его посмотреть на старика и изменить ход своих мыслей. На этом осунувшемся от времени, морщинистом лице с буграми возрастных припухлостей отпечаталось нечто светлое, без привычной фальши. И прикосновение взглядом к естественности, столь редкой в гудящем городе противоречивых страстей, взволновало и встряхнуло офицера.

Старик неожиданно поймал его взгляд, и по его открытому лицу пробежала легкая тень добродушно-приветливой улыбки. Артеменко уже собирался идти своей дорогой, как старик тихим, мягким, протяжным голосом проговорил, не глядя на проходящего мимо и даже будто обращаясь не к нему, а к голубям или кому-то невидимому в пространстве рядом с ним:

– Вот так спешат, спешат, а куда спешат, сами совсем не ведают…

Фраза была тем более странной и неуместной, что Артеменко никуда не спешил, а двигался даже слишком медленно по отношению к своему обычному темпу жизни. Его осенило – это его напряженное лицо, вероятно, выглядевшее озабоченным и тревожным, привлекло внимание незнакомца. Он вовсе не желал ни с кем вступать в разговоры, которые на улице всегда оказываются порожними, но зачем-то сказал в ответ: