Валентин Бадрак - Офицерский гамбит

А может быть, ты недоволен перспективами Украины? Тем, что скоро здесь может быть построен авторитарно-полицейский сателлит России? А что, отменно задумано! Браво, Модест Игнатьевич, или кто там за вами стоит! Вот это красивое завоевание, подлинное укрощение, исполненное с изысканным вкусом, в духе кремлевских традиций, с тонким пониманием дела. И не нужно никаких силовых акций. Это выглядит симпатичнее американских кампаний в Югославии или Ираке – никаких тебе боевых действий, никаких прикрытий самостоятельным демократическим выбором народов, и результат, превышающий ожидания. Да никто, пожалуй, не удивится, если завтра тут русский язык станет государственным, если наскоро переписанная в Москве история будет преподаваться в киевских школах, если Киев присоединится к азиатской системе безопасности и коллективной защиты. Выходит, что не правы были старики-философы, их кости давно истлели, а истины до сих пор благоговейно шепчут по ночам. «Самый насущный вопрос будет решен не речами и большинством голосов, а железом и кровью», – вспомнил он часто повторяемое в училище высказывание «железного» Бисмарка и усмехнулся. Слабовато, господин канцлер! Лучшая выигранная война – та, которая происходит без единого выстрела. Решение геополитических задач силой одного только убеждения – вот уровень XXI века. Вот идеальное психотропное оружие, силу действия которого в той же Украине миллионов двадцать людей даже не заметят. Это круче, чем миссия Клинтона в Югославии, Буша в Ираке, а самого Путина – в Чечне и Грузии. Хотя Грузию он может отнести и к сфере деятельности своего ассистента-президента Медведева.

Что ж, никто ни в чем не виноват, каждый действовал согласно природе, но в рамках индивидуальных возможностей. И Буш, и Путин слишком слабые актеры, но в век глобализации и вихревых манипуляций массовым сознанием им даже ничего не надо было делать. Даже провозглашать имперские амбиции не потребовалось – за них это сделали орды старательных верноподданных и рифмоплетов. Да и не могли они ничего совершить. Первый – в силу слабости интеллекта, второй – вследствие психологической недостаточности. И произошла вовсе не их «самочинная коронация», как утверждал обличитель глобального лидерства Бжезинский, а осторожное и последовательное выдвижение сподвижниками, которые предпочли оставаться в тени. Ах, дружище Збигнев, помнится, вы начертали в одной из своих популярных книг, что политическая самостоятельность Украины ошеломила Москву. Так если и ошеломила, то ненадолго. И дело не в самой Москве, не только в ней. Все вышло согласно предсказаниям старика Макиавелли: сильный, но не смертельный удар оборачивается смертью для того, кто его нанес. Уход из-под московской опеки, сворачивание с незыблемого российского фарватера – это, в самом деле, был сильный удар. Но решение двигаться своим историческим путем выявилось слишком неуклюжим, косным, пугающим непоследовательностью и угловатыми движениями, ссорами на ходу. Тем, кто хотел увести народ в сторону Европы, не хватило воли, харизмы, элементарных знаний, не говоря уже об актерском мастерстве.

Глаза Артеменко с упорным спокойствием были устремлены на дорогу, которая извивалась, прыгала на пригорки и исчезала в овражных провалах. Казалось, это не машина едет, а дорога пытается убежать от резвых колес современного, потрясающего блеском и прытью коня. Если бы кто-то взглянул на этого водителя, то он показался бы ему умиротворенным, сконцентрированным на вождении. Но мысли продолжали бурлить в нем, и гул их нарастал так, как бывает, когда бурная, полная перекатов река приближается к громким, с опасными стремнинами порогам. Что дальше ждет Украину, его Украину?! Да очень просто все, предсказуемо и прозаично, в стиле средневекового варварского нашествия. Она повернется, как избушка на курьих лапках, к Москве лицом, а к Европе задом. Позволит России надолго закрепиться на своей территории. В европейских столицах перестанут говорить, что Украина является частью Европы, а военные специалисты и эксперты западных государств будут озабочены безопасностью Украины ровно в той мере, в какой ее непосредственная близость к Европе угрожает их благополучию. В конце концов, невидимая стена снова будет возведена. Украинские военные придут сначала в российские военные учебные заведения, а затем поплывут и в российскую армию, взамен великая Россия экспортирует на эту землю терроризм и ощущение незащищенности отдельно взятого человека. В Москве будут твердить, что Россия и Украина вместе будут двигаться в Европу. Будет даже имитация этого движения. Неминуемо возникнет фальсификация действительности и с нею интерпретация мнимых, фантомных достижений – пошлая, режущая уши и глаза неприкрытой циничностью. Вот где-то там, наверное, и будет Украина растворяться медленно и бесповоротно в имперском кислотном растворе. И скажет тогда российский патриарх: «Обратитесь в веру истинную!» И обратятся они, а вера та будет утверждаться вовсе не в храме Божьем, а поближе к Кремлю…

Артеменко думал, и перед его глазами возникала панорама. И он тоже приложил руку к тому мерзкому, отвратительному дельцу, из-за чего теперь от бессилия и злости сжимаются кулаки. Но, может быть, все будет и не так? А возникнет стойкое национальное движение. Придет умный, ловкий лидер, способный отстаивать национальные интересы… Все это возможно, думал Алексей Сергеевич. Но скоро ли? Эти образы возникали как-то слишком уж тускло, как будто за пределами его восприятия.

А Игорь молодец! Тот еще перец. Я его, кажется, недооценил. И в чем его превосходство? Не в том ли, что он не шибко нуждается в ком-либо и в чем-либо? Очевидно, в этой, пусть и искусственно воссозданной самодостаточности, спокойном, без истерии, отказе от социальной значимости, способности довольствоваться малым, умении вытеснять все раздражители и кроется секрет его стойкости. А ты? Почему ты неспособен отказаться от груза прежних приобретений: званий, должностей, профессиональной значимости? Чтобы начать жизнь сначала… Не то чтобы совсем сначала, не с нуля, но с измененной траекторией вот в этой точке. Возможно ли так сделать? Несомненно! И нельзя медлить, больше ни дня нельзя медлить!

Минут сорок Игорь Николаевич работал граблями, испытывая от прикосновения к земле фантастическое наслаждение. У него возникала ассоциация, что он скребком вычесывает один из боков самой Земли и настолько с нею сблизился, что способен уловить в образовавшейся сокровенной тишине ее мерное дыхание, ее пульс. Он подумал, что вот-вот должны приехать отец с матерью и жена с детьми, все это пространство наполнится еще большим сакральным смыслом, важностью их повседневного общения. Игорю Николаевичу казалось, что только теперь, после очень многих дней общения с природой с глазу на глаз, после тихой, скромной работы на клочке земли, он обрел понимание истинных ценностей. Ему показалось даже, что он излечился от болезни, которая называется «война». Нет, он, конечно, всегда будет помнить ее особый, рвущий душу запах. Но он способен противопоставить войне обычное человеческое существование. Он сделал открытие: научился наслаждаться землей, по-настоящему радоваться садовым растениям и деревьям, наблюдать за овощами и ягодами, за циклом их жизни. Он этим летом впервые понял слова жены, сказанные о садовой жизни: «Ты возишься с кустами и деревьями, подпитываешь их, заботишься, и они тоже незаметно питают тебя, дают тебе многое такое, что не может дать никто». Он испытал в этом году совсем другие, новые чувства, когда кошка принесла котят. Наблюдая за котятами, за их стремительным ростом и неугомонной игрой, а потом сравнивая со старой мудрой кошкой, он размышлял о превратностях жизни человеческой. Цикл жизни растений и животных имеет чудесное сходство с человеческим, думал он. Игорь Николаевич вспомнил въевшиеся в сознание недавние, где-то вычитанные отцом слова: «Факел имеет смысл, даже если он погас». Да, подумал он, все то, что уже нами сделано, все же имеет значение. Пусть даже мы уже погасли и осталась только энергия того огня, который когда-то горел с невероятной силой и погашен был не нами. Пусть даже погашен он был теми, кто недооценил великодушия, радости и беспечности их горения. Мы-то все равно горели! Наш огонь кого-то согревал, и это важно само по себе.