Валентин Бадрак - Офицерский гамбит

Круг, опьяненный собственными рассуждениями, умолк, а Артеменко, оторвавшись от листа, где он только что поставил свою подпись и начертал псевдоним, подумал, что вот Круг живет на поверхности, тихо и незаметно плывет, и все ему нипочем. Может, и правду он режет ломтями, да только что-то она гложет, а не греет.

– Что скажете про речь вице-спикера Госдумы? Ради чего наша дама отличилась? – оторвал его между тем Круг, туман размышлений рассеялся, и он увидел близко перед собой его добродушное, спокойное и улыбчивое лицо.

– А, Любовь Константиновна? – как бы переспросил Артеменко, отдавая очередной подписанный лист и беря из рук куратора новый. – Мне кажется, что она так, вслепую втянулась, желая проявить рвение и преданность делу каким-нибудь неглубоким, но по-женски пламенным заявлением. Сейчас все спешат сделать благотворительные взносы на поддержание жара в костре инквизиции. Она ж не сказала ничего нового, новым стало звучание и упаковка давно оформленной идеи. О том, что Крым присоединили к Украине незаконно и Кремль еще вернется к вопросу о принадлежности полуострова. Кстати, говорят, ей недавно орден дали, «За заслуги перед Отечеством». Так что я не исключаю тут взаимосвязи.

– Да бросьте вы, Сергеич, орден. То ж за заслуги в законотворческой деятельности, я сам проверял. А в остальном я, между прочим, с вами согласен. Хотя дамочки в нашем деле порой о-го-го какую роль играют, тут, мне кажется, речь о простой инициативе. Ну а сам спикер?

Артеменко задумался. Да, за заслуги в законотворческой деятельности. И за укрепление и развитие государственности, в которую легко вписывается ее заявление. Впрочем, заявление как заявление. Таких заявлений десятки или даже уже сотни прозвучало с начала года из разных уст, ну и что с того. Просто сказано: «Мочить Украину!» И будем мочить, просто и внятно. Зачем Круг вообще расспрашивает его? Что это, любопытство или за вопросами стоит конкретное намерение? Ведь ни он, ни, тем более, офицер-нелегал не могут и не должны знать, кто во власти с каким конкретным ведомством взаимодействует. Да и взаимодействие с политиком такого уровня – личность спикера Сергея Миронова на момент его заявления можно считать одной из самых влиятельных в структуре государственной власти в стране – может быть совсем простым. Ну, попросил Миронов руководителя одного из ведомств, и тот просто оказал ему услугу. А может, все было и по-другому. Например, Путин мог настоятельно порекомендовать спикеру Совета Федерации выступить. Ведь и такое исключать нельзя. Алексей Сергеевич вспомнил его выступление, в котором синхронно, симметрично, только уже на официальном уровне ставился вопрос о возвращении Севастополя. С чиновничьим беспокойноством Миронов дал поручение профильным комитетам Совета Федерации подумать о целесообразности подготовки законопроекта о Черноморском флоте. Фраза «поручение подумать» всегда звучит двусмысленно и неуклюже, подрывая авторитет говорящего. Но когда уже возникает плотная и едкая дымовая завеса, крепость эпитетов утрачивает свой блеск, достаточно оставить без изменения торжественность изложения, бойкий, близкий к боевому тон. Заявление политика не испортило даже сослагательное наклонение, за которым тонули слова о возможном выводе флота с украинской территории, дифирамбы городу воинской славы старой, общей России; оно приобрело звук гудящей от ударов меди. Прикрываясь щитом мнений множества граждан, ставящих перед ним вопрос о будущем Севастополя, парламентарий доказал, что неподражаемое лукавство любого представителя законодательной власти – часть его каучуковой способности выживать. Но все-таки его заявление по Черноморскому флоту прозвучало неслучайно, как бы в ответ на заявления в Киеве относительно того, что флот должен уйти из страны вовремя, то есть в 2017 году. Выходило так: если флот вынудят уходить с обжитой базы, возникает темный призрак официального вопроса о статусе Севастополя и Крыма. Киев на крючке: будет настаивать на выводе флота – отберут Севастополь и флот оставят на месте. Данный вопрос, конечно же, поддержит местное население, Артеменко хорошо был осведомлен с крымской статистикой: только семь процентов жителей полуострова говорят на украинском. А в самом Севастополе вообще единицы. Другими словами, большинство себя считают русскими, или россиянами, или готовыми примкнуть к россиянам. У Москвы есть хорошие шансы отстоять свои геополитические позиции на Черном море и закрепить там свой военно-морской флот на веки вечные. И кто тогда загадочный господин Миронов – самостоятельный прозорливый политик или исполнительный функционер?!

– Я думаю, что Миронов с кем-то взаимодействует. Трудно сказать, с кем, но, скорее всего, с ФСБ. Так выглядит логичнее.

– Вот и я так думаю, – неожиданно быстро согласился Круг, который, очевидно, уже давно ломал голову над этим вопросом и просто получил подтверждение собственных мыслей. – Мы ж патриоты не только своей родины, но и своего ведомства, – тут он с задоринкой подмигнул, как сообщнику по какому-то заговору, – потому должны быть на страже своих корпоративных интересов.

Артеменко интуитивно уловил, что собеседник говорит не своими словами. Его осенило: в их конторе было какое-то совещание для избранных, и поставлена «левая» задача – то есть не относящаяся к прямому выполнению разведфункций. Эта задача, по всей видимости, состоит в том, чтобы фрахтовать, привлекать на любых приемлемых условиях своих видных публичных людей, а потом начальство это выдаст наверху как некие собственные достижения. Ничего, славно придумано! А Круг просто застрял в кабинетах, этих людей вживую не видит, вот и не понимает, кто откуда и кто с кем. Вот оно что! Только он тут союзником не будет, и так игра в театре абсурда дошла до точки.

– А что, разве у наших командиров мало каналов, ведущих к политикам? – полюбопытствовал он, желая проверить свою гипотезу.

При этом Артеменко отдал координатору последний лист из тех, что после его подписи превращались в документы, и пристально посмотрел в глаза начальнику. Что-то на лице Круга дрогнуло, на какую-то долю секунды, но Алексей Сергеевич успел заметить эту мимолетно пробежавшую и исчезнувшую тень. Когда Виктор Евгеньевич начал говорить, он уже не смотрел на подчиненного, а старательно складывал в папку листы.

– Да нет, я думаю, вполне хватает. Просто всегда лучше точно заранее просчитать, с кем правильнее общаться.

Круг выделил слово «правильнее», и Артеменко понял, что не ошибся. И вообще, ответил он более сухим тоном, чем был во время всего предшествующего разговора. Весь облик и поза куратора теперь отчетливо говорили вместо слов: разговор окончен, и не надо больше задавать вопросов. Ну и лицемер же он, как, впрочем, и все остальные участники этой гигантской и вместе с тем глупой игры.