Валентин Бадрак - Офицерский гамбит

– Ты слушаешь меня, полковник?! – звереет командующий, и после этих слов в лицо Игорю Николаевичу летит поток отборной брани. Как его только не называют, этот поток сорных слов, как ветер, обдувает его лицо, не попадая внутрь сознания. – Ты готов, полковник, стать генералом, готов принять дивизию?! Ты способен воевать?!

– Так точно, товарищ командующий! – кричит ему Игорь Николаевич очень убедительно и преданно смотрит в глаза.

– Вот тут высадка! – командующий тычет большим пальцем со светлым, но ясно видимым пушком на нем в карту, и этот палец расплывается по каким-то невероятно знакомым очертаниям. Но почему-то карта не военная, а какой-то школьный атлас. Странно… – Войдешь в Севастополь и все сделаешь тихо и красиво, как в Гудауте, понял?! Захват должен быть похож на парад! И будешь комдивом! Справишься?!

– Да я, товарищ командующий, с 7-й дивизией не то что Севастополь, я по Крыму с песней пройду! – закричал вдруг Игорь Николаевич. И увидел, как мутант впервые расплылся в широкой, сатанинской улыбке. Вот он, монстр войны, настоящий командующий, знает, где шашкой махнуть наотмашь, а где улыбкой одарить.

– Вперед! – напутствовал его командующий волевым кивком.

– Вперед! – ошалело кричит Игорь Николаевич своим офицерам, и уже надрывно ревут моторы грузных Илов.

– Вперед, – орут те своим солдатам неистовыми голосами.

И вдруг картина снова резко меняется. Он идет где-то по выжженной степи, и за ним неотступно семенит его свита.

Повсюду какой-то сюрреалистический пейзаж, расплывчатые контуры которого он даже не пытается постичь. Его внимание занято иным. Он смотрит на себя как бы со стороны, упиваясь за себя же гордостью и ликованием. Видит свое лицо, самодовольное и очень похожее на лицо мутанта, как прежде у командующего. Но оно его не беспокоит. Он видит на своей груди сверкающую Звезду Героя России, излучающую поток лучистой энергии. И, глядя на ее неестественно яркий, божественный блеск, Игорь Николаевич думает: «А ведь добился все-таки, сумел заслужить!» И ему становится весело от собственного величия, от осознания, что он победил. И хочется вдруг выпить рюмку коньяка за награду. И девица в украинской вышиванке и красных сапожках, свежая и красивая до сумасшествия, словно угадывая желания победителя, подносит ему на поблескивающем латунью подносе рюмку. Но почему-то не любимый коньяк, а водку. «Почему водка?!» – орет он на подчиненных, приправляя, как водится, благим матом. И краем глаза видит, как смущается девушка. И тут из его свиты доносится приглушенный голос: «Да вы, товарищ генерал, коньяк-то в Грузии пили. А тут Украина, положено горилку». Голос звучит убедительно, да и слово «генерал» ласкает слух. Игорь Николаевич взял рюмку и – хлоп – отправил в рот ее содержимое. Но не ощутил вкуса. Совершенно, черт бы ее побрал, безвкусная. Ну и ладно! А его уже подводят к ряду человеческих тел. «Товарищ генерал, тут вам надо посмотреть», – опять настойчиво рекомендует приглушенный голос за спиной. И кто-то задирает рукав камуфляжа у одного из недвижимых тел. Там, на смуглой еще коже, выше запястья он видит татуировку «РКПУ-108». «И вот здесь», – и кто-то рвет камуфляж на другом трупе. И опять он видит «РКПУ-108». И еще одну руку, белую и одеревеневшую, ему показывают подчиненные. И снова доводящие до бешенства «РКПУ-108». И Игорь Николаевич вдруг стал задыхаться от волнения, ему стало не хватать воздуха. Хватая его, как рыба, он проснулся. Включил лампу на тумбочке и бросил взгляд на настольный будильник. Его стрелки, спокойно и уверенно чеканящие время, показывали половину четвертого. Игоря Николаевича мутило, как в жутком похмелье. Ему было очень холодно, а на лбу выступила испарина…

С предельной осторожностью, чтобы не разбудить Оксану, он выбрался из-под одеяла, перевел будильник, чтобы не зазвонил ненароком. Затем взял комнатные тапочки и домашнюю одежду в руку, выключил настольную лампу. Мрак обжег глаза, но только в первое мгновение, Игорь Николаевич привычно пропустил его. И вот он уже отчетливо различает все предметы, наметанный глаз ночного воина пока еще его не подводит. Уже с меньшей осторожностью, но не шлепая, не издавая звуков, он пробрался на кухню, плотно затворил дверь, затем только включил там свет, натянул на себя брюки и старый уютный джемпер, открыл балконную дверь и, став у нее, сладко затянулся сигаретой. Теперь к нему пришло неукротимое спокойствие. Сон был вещим, открывающим глаза, в этом он не сомневался. Он утопает в тривиальной скверне, и это просто его душа протестует, напоминает, что от героя до злодея только один шаг. Да и кто он, в самом деле? Клеврет кощеева царства?! Создатель аттракциона ужасов?! Сверхчеловек и специалист по репрессиям?! Что он получит взамен за проданную дьяволу душу? Звезду Героя России? Но будет ли он героем в своих собственных глазах? Не является ли немеркнущая слава героя искусно созданным фетишем, как предупреждал его Вишневский, смеявшийся над наградами? Вот и сам Андрей Ильич сложил голову на войне, и что произошло? Чего добился, убивая? Он думал, что карабкается по крутой лестнице, ведущей вверх, на небо, а на поверку оказалось, что он спускался в темный сырой колодец, не имеющий дна. Когда их готовили в училище, вроде бы все было понятно: есть свои, хорошие; и есть чужие, плохие. Теперь все смешалось, и все чаще стало являться ощущение, что все они пластиковые солдатики из детского набора. Сегодня их поворачивают в одну сторону, завтра в другую, а еще через некоторое время ставят лицом друг к другу. И он перестал понимать принцип собственного участия в игре. Он удивлялся теперь другому: сколько он ни поднимался по служебной лестнице, все равно оставался пешкой. И все-таки Грузия стала первым отрезвлением, и увиденный труп Князя оказался убедительным свидетельством, что все могут воевать против всех… Странно, что раньше ему это нравилось, заводило. А сейчас стало раздражать. Тем, может быть, что внутри у него все еще теплилась и трепетала надежда, что он не бойцовский пес, которому достаточно произнести команду, и он будет рвать всякого. Что он, несмотря ни на что, человек…

Игорь Николаевич затягивался, и дым ему казался медовым ароматом, самым вкусным и самым отрезвляющим… Да, он способен сам решать за себя. Способен отказаться от лавров в пользу здравого смысла. Способен понять, что мир состоит не только из гнусной войны, не только лампасы и звезда на груди могут стать целью… Не мог он понять в своем сне только одного: как случилось, что вчерашние друзья в один миг, по чьему-то щучьему велению превратились во врагов. Как такое стало возможно, что он может оказаться против отца, и его снайпер будет целить в лоб его родному старику?! Не мог понять, кто и когда вырыл пропасть между его двумя родинами, кто возвел невидимую стену между вчерашними братьями, которые вместе бежали в Сельцы, передавая гранатомет друг другу, а сегодня воюют друг против друга?! Вот эта загадка казалась неразрешимой, чудовищной и удручающей… Но одно Игорь Николаевич знал точно: он в этой чужой игре больше не участник!