Валентин Бадрак - Родом из ВДВ

Когда работа уже приближалась к концу, Алексей осторожно завел разговор о военной карьере. Как магнитное поле полюса сносит стрелку компаса к северу, так и мысли их неизменно сбивались к будущему, ибо курсантская жизнь состоит преимущественно из мечтаний, размышлений и планов. Они как будто и не жили, а только готовились жить.

– Мне кажется, что ты с самого начала неправильно воспринимаешь училище, – сказал Игорь, налегая на лопату.

– В чем?

– Леша, ты ищешь какой-то высший смысл, которого на самом деле не существует. Если хорошенько посмотреть в корень, нас учат тут не лопатки метать и не крутить нунчаки, а воевать. Ты просто забыл! Воевать успешно, с пониманием дела. Можно быть супербойцом и никчемным командиром, улавливаешь?!

И опять каждый уделил внимание своему снегоочистительному орудию.

– А как же Шура Мазуренко? Он же живой сержант Магвайер из романа Флэнагана «Черви»…

– Я не знаю, какой там выдающийся сержант Магвай… – он нарочито запнулся, словно пытался отделить стеной книжные картины от реальной жизни.

– Магвайер, – поправил его Алексей. Он остановился, упершись обеими руками в лопату.

– Пусть так. Я, кроме мемуаров Жукова, мало что читал. Но зато воспоминания легендарного маршала изучил до дыр. Так получилось. – Тут Игорь перевел дыхание. – Ну просто у нас в части книг художественных вообще не было. В библиотеке только «Крылья над Родиной» и Георгий Жуков. – Он опять сделал паузу. – Так вот, Шура Мазуренко, может быть, и боец отменный, но на Жукова ни капли не похож. И еще. Я видел, каким должен быть хороший офицер, и отца своего от старшего лейтенанта помню до полковника. Да и других видывал… И поверь мне, не вяжутся у меня в голове два понятия – «Шура Мазуренко» и «хороший офицер». Ладно, жизнь покажет. Или, еще лучше, война все спишет, как говорит наш выдающийся тактик. А теперь давай пройдем скребком, так почище будет.

И они разом налегли на широкий металлический скребок – кусок металла с приваренной к нему дугой прочного прута, служившего ручкой.

– Я думаю, хватит, – сказал Игорь, указывая рукой в трехпалой рукавице на уличный фонарь, под которым особенно было видно невероятно подвижный рой белых снежинок, танцующих в своем бесконечном насмешливом танце. – Надежды на то, что вечером снег вывезет машина, никакой. А утром начнется вторая серия.

– Да уж, – согласился Алексей. – А еще конспект по ВДП переписывать.

– Воздушно-десантная подготовка – это, брат, ерунда. Ты, Леша, просто должен для себя окончательно решить, зачем ты сюда пришел. Если стать классным офицером – это одно. Если великим диверсантом – совсем другое. Нельзя воевать на два фронта, загнешься. Я тебе одну поучительную историю расскажу, только между нами, я ее от дядьки слышал во время одной офицерской посиделки. Нам такие вещи на занятиях не рассказывают. Так вот, когда в Афгане готовили штурм дворца Амина, то первоначально один дуболом генерал Гуськов, как сейчас помню, замкомандующего ВДВ, собирался отправить на захват объекта всего 22 офицера спецназа. У него затмение в мозгах возникло. Несколько дней подготовки этой операции всех лихорадило. Ну, ты представь, что человек чувствует, когда его на верную смерть отправляют? И только потом каким-то чудом решение этого идиота в погонах удалось отменить. Ну, дальше ты знаешь в деталях, как мы разбирали на занятиях. Только десантников Востротина добрая сотня была, а бойцов и офицеров спецназа – всего около четырехсот. Но я тебе о другом. О том, чтобы ты сказки о лихих богатырях выбросил из головы. Все наши великие супербойцы на сказочного Рэмбо похожи только дома за стаканом водки. А в жизни больше напоминают бойцовских бульдогов, которых хозяева постоянно водят на собачьи бои.

– Я просто привык думать, что командир должен быть лучшим и первым. Возьми хоть Гнея Помпея, известного полководца Древнего Рима: он в пятьдесят восемь лет копье метал лучше любого из своих легионеров. Вот это пример.

– А толку?! Ты ж сам мне рассказывал, что ему голову отрубили посланники египетской власти, чтобы перед Цезарем расшаркаться. То есть накачанные мускулы мало чем помогли ему в жизни, а вот головы-то толковой и не хватило.

Игорь распрямился и заулыбался тому, как он ловко использовал рассказ товарища против него же. «Ого, – подумал Алексей, – смышленый, хватает на ходу и тут же применяет».

Спорить дальше не имело смысла. Да и Алексей чувствовал, что Игорь говорил не своими словами, скорее пересказками дяди-полковника или его весомых собеседников, но это стало его личным убеждением. Говорил его друг, по сути, справедливо, и именно это не давало Алексею покоя.

Ночью, когда Алексей проснулся, чтобы подшить воротничок и почистить сапоги, он опять вспомнил о разговоре. Действительно, Игорь рационален. Ну сколько раз он, к примеру, делает выход силой на перекладине? Да, может, нисколько, а может – один-два раза. Это его мало заботит, как и то, что он бегает только на твердую четверку. Штанга его не привлекает. По вечерам в расположении роты товарищ не принимает участия в отработке приемов в нескончаемых спаррингах. Да и учится он далеко не на «отлично». Но он какой-то двужильный. Как-то они боролись на городке, так Игорь сумел уложить его, Алексея, на лопатки. Чем очень изумил, уж такого Алексей никак не ожидал. В нем была какая-то сосредоточенная, мужицкая, не показная, крестьянская сила от земли, энергия от сохи. При всей незатейливости и простоватости своего мышления он очень хорошо знал, куда движется. И в этом было его несомненное преимущество, его бубновый туз, припасенный для главного момента игры. Игорь любит армию со всей ее дуростью, вонью, неприглядностью и минутным, пленяющим блеском шагающих по Красной площади гордых колонн. Сам же Алексей армию не любит, хотя боготворит в ней то полуреальное, мистически яростное начало, красивую легенду о колдовской силе воина, мечту, с несбыточностью которой он столкнулся. Мечущийся по сторонам, из-за рассеянных во все стороны усилий он не мог определить свои истинные цели и потому был лишен так необходимого ему иммунитета, умения приспособиться к обстоятельствам.

Алексею была нужна пауза, и он получил ее. Проводя ранней весной контрольное занятие для команды многоборцев, полковник Мигулич открыл рот от изумления. Он явно не ожидал столь потрясающих изменений от новичка. Алексею, конечно, было еще далеко до выступления на чемпионате ВДВ, но место в команде он заслужил честно. Впрочем… если бы курсант Артеменко знал, что начальник кафедры физической подготовки училища давно разгадал истинную природу феноменального роста его результатов, он был бы сам шокирован не меньше бывалого полковника. Курсант пребывал в уверенности, что обретенная им свобода не является самоцелью и автоматически не обеспечит счастья. Это просто точка отсчета, новый старт. Чувство свободы всегда обостряется после ее ограничения. Тот, кто однажды боролся за свою свободу, очень долго об этом помнит. Некоторые не забывают никогда. Курсант Артеменко знал, зачем ему нужна свобода, – с некоторых пор он слишком сильно стремился сделать содержательной свою жизнь, ему очень хотелось обладать конструктивной силой, быть героем с отчетливо выраженной индивидуальной этикой.