Фил Эшби - Неуязвимый (в сокращении)

Вынужденнее пребывание в Кабала, где мы дожидались появления грузовиков, мне даже понравилось. Этот город ни разу не побывал в руках ОРФ, так что мы имели возможность составить представление о том, как выглядела страна до гражданской войны. То был шумный рыночный городок, окруженный удивительными горами — внушительными гранитными пиками, вздымающимися к небу прямо из джунглей. Я решил возглавить небольшую группу экс-комбатантов и подняться на один из них. Интересно было взойти на красивую гору, вдобавок меня радовала возможность показать этим паренькам, что в жизни существуют не одни лишь бои.

Последние тридцать метров до пика мы поднимались по легкому маршруту, и я с приятным удивлением обнаружил, что моя разношерстная команда, похоже, получает не меньшее, чем я, удовольствие. В одном технически сложном месте я протянул ребятам свой ремень, чтобы им было за что ухватиться. Пока я помогал им подниматься по скалам, они выглядели просто мальчишками, которые радуются приключению. (Увы, когда мы вернулись в Кабала, они снова стали бандитами.)

Я попросил их дать нашему новому пику имя.

— Гора Дикарь, — предложили они, посовещавшись.

— Вы можете назвать ее как хотите, однако вторая по высоте вершина мира, К-2, уже носит такое имя.

— Ну, ладно. А как насчет пик Кровавый Потрошитель Девственниц?

Мне пришлось согласиться с тем, что гора с таким названием в мире вряд ли найдется.

Когда появились грузовики, половина населения Кабала уже объявила себя экс-комбатантами, надеясь на бесплатный проезд до Фритауна. Мужчины, женщины, дети, козы, куры, даже телята — все это норовило втиснуться в грузовики.

Силы ООН прислали за Дикарем и его ближайшими родственниками вертолет — мы опасались, что, если нам придется везти его по территории ОРФ, бойцы последнего не удержатся от искушения прикончить полковника. Если же нам не удастся обеспечить Дикарю безопасный проезд, пойдут разговоры, что ООН никого защитить не способна, и мы не сумеем убедить других командиров разоружиться.

Дикаря с женой мы подвезли до посадочной площадки вертолета в нашей машине, при этом неблагодарный сукин сын спер мои лежавшие на заднем сиденье темные очки. Мысль о том, что столь неравнодушная к своему облику персона позарилась на мои купленные в «Вулворте» за 2,29 фунта очочки, меня позабавила. Теперь мы наконец могли начать на нагруженных людьми машинах путешествие по территории ОРФ.

В каждом городе или деревне, мимо которых мы проезжали, стояли блокпосты ОРФ. Одним из них командовал двенадцатилетний повстанец, именовавший себя «полковой старшина Убийца». Его начальство приказало ему помочь нам, однако это ему было вовсе не по душе. Я уговорил его опустить веревку, перегораживавшую дорогу у блокпоста, и первые два грузовика миновали пост беспрепятственно. В следующей машине Убийца увидел своего давнего врага и тут же дико заорал: «Этот человек нападал на моих людей!» И приказал своим солдатам снова натянуть поперек дороги веревку, однако грузовик не успел затормозить. Веревка перехлестнула его капот, и блокпост Убийцы развалился на куски. Тот впал в неистовство, однако теперь его гнев направлен был на меня. Он сорвал с плеча автомат. Вдалеке выскакивали из своих грузовиков вооруженные кенийцы.

Я старался говорить спокойно, но властно. «Старшина, два дня назад люди из „Группы Дикаря“ были вашими врагами. Я их разоружил. Опустите автомат, и все мы сможем дожить до следующего сражения».

Убийцу я, похоже, до конца не убедил, однако заронил в его душу сомнение. Наконец кенийцы забросили свои винтовки на плечи и направились к нам, вооруженные лишь широкими улыбками. Опасный миг миновал, и все же, забираясь в свой джип, я чувствовал, что меня трясет. Я оказался слишком близко к смерти и потому, добравшись до демобилизационного лагеря в Лунги, близ международного аэропорта, сдал свой человеческий груз с большим облегчением.

Я не рассчитывал снова увидеть кого-нибудь из «Группы Дикаря». Однако некоторые из них решили присоединиться к другому ополчению, «Парням с Запада». Именно эти бандиты несколько месяцев спустя, в сентябре 2000 года, когда я уже вернулся из Сьерра-Леоне, взяли в заложники нескольких британских солдат. Я не испытывал сожалений, услышав, что не все люди Дикаря уцелели в схватке с освобождавшими заложников бойцами британского спецназа. Я лишь гадал, кто теперь носит мои темные очки…

На следующей неделе меня ждал отпуск — я запрыгнул в самолет, летевший в Гамбию, где и пронежился с Анной неделю в пятизвездочном отеле. Странно было оказаться в подобной роскоши после всего только двух часов полета. Анна привезла мое обручальное кольцо — тащить дорогое украшение в Сьерра-Леоне было неразумно, — и я, надевая его, чувствовал себя в точности так же, как в день, когда мы поженились. Неделя пролетела мгновенно, я и опомниться не успел, как уже снова снял кольцо и попрощался с Анной.

До моего тридцатилетия оставалась лишь пара недель, так что Анна привезла мне кое-какие подарки. Зная, что я возьму с собой только то, чего не жаль лишиться, она включила в число подарков новые очки из «Вулворта», несколько музыкальных записей, видеофильм «Отец Тед» и банку фасоли компании «Хайнц».

После встречи с Анной я стал скучать по ней гораздо сильнее, но чувствовал себя отдохнувшим и ждал возможности снова помериться силой ума с повстанцами ОРФ. Пока что наши достижения сводились к разоружению детей-солдат из «Группы Дикаря», но ведь настоящих повстанцев мы так и не разоружили.

К апрелю 2000 года в процесс РДР включилось 25 тысяч экс-комбатантов (из всех воюющих фракций за вычетом ОРФ). Однако в опорных пунктах ОРФ разоружение так и не началось. Теперь полковник Джим поставил меня во главе ведавшей разоружением группы офицеров, и я чувствовал себя польщенным. Если бы удалось склонить к разоружению части ОРФ в Макени, остальные последовали бы их примеру. Во всяком случае, мы на это надеялись.

Под самый конец апреля обстановка ухудшилась. После месяца болезненно медленных переговоров мы наконец завершили постройку неподалеку от Макени лагеря для разоружения повстанцев. Мы также, с разрешения повстанцев, создали некоторое число временных центров приемки, в которые все желающие могли сдавать имеющееся у них оружие.

Процесс выглядел так: комбатант приходил в центр приемки, сдавал оружие и получал комплект удостоверяющих его личность документов. После этого его помещали в лагерь РДР, где он проходил медицинское обследование и получал профессиональную подготовку, Центры приемки были отделены от лагерей РДР, что позволяло предотвратить стычки представителей соперничающих фракций, одни из которых были еще вооружены, а другие — уже нет.