Фил Эшби - Неуязвимый (в сокращении)

Официально наш лагерь РДР и центр приемки открылись 20 апреля, и мы начали работать в них, несмотря даже на то, что в ту пору никакие экс-комбатанты в них еще не заглядывали. Я должен был присматривать за центром приемки в Макени и выдавать документы каждому пожелавшему сдать оружие комбатанту.

Мы разбили палатки, расставили столы, стулья, столбы с указателями и соорудили навес, под которым любой сдающий оружие повстанец мог получить чашку чая и печенье, прежде чем его, уже безоружного, отвезут в лагерь РДР.

В течение недели мы каждый день расставляли столы и ожидали, когда явится первый наш клиент. Никто так и не явился. И это действовало на нас угнетающе. С другой стороны, я уже несколько дней плохо себя чувствовал и был доволен, что делать ничего не приходится.

Общение с ОРФ было занятием тяжелым, и потому предполагалось, что каждый из нас будет ежемесячно получать несколько дней отпуска. Мне отлучка в Гамбию определенно пошла на пользу, а вот наш полковник Джим не имел ни одного выходного с самого января и походил на выжатый лимон, так что мы уговорили его взять давным-давно просроченный им отпуск. Перед отбытием он пошутил: «Только до моего возвращения не затевайте здесь гражданскую войну». Теперь, задним числом, мне представляется, что такими словами он явно искушал судьбу.

Кое-кто из командиров повстанцев, в частности полковник Огюстин Бао, начальник службы безопасности ОРФ, начал делать нам с Джимом грозные намеки, обвиняя нас в том, что мы несем личную ответственность за разного рода «преступления» англичан против ОРФ. В состав этих преступлений входили: колониализм, эксплуатация и скрытое пособничество поставлявшим в страну наемников организациям, включая такие британские компании, как «Сэндлайн Интернэшнл» и «Экзекьютив аутсомс». Обе эти организации принимали — либо прямо, либо опосредованно — участие в успешных военных операциях, направленных против ОРФ. С точки зрения ОРФ, это означало, что англичане встали на сторону его врагов, что и вменялось нам в вину.

Бао питал к Британии особую ненависть. Он некоторое время жил в Лондоне и Глазго и при любой возможности говорил нам, что обходились с ним там ужасно. Не исключено, что так оно и было, однако, когда я просил его привести примеры, он в лучшем случае рассказывал о «преступлении против человечности», сводившемся к тому, что однажды в Лондоне он попросил таксиста сделать музыку потише, а тот не сделал. Не лучший, по-моему, повод для объявления войны.

Уходя в отпуск, полковник Джим назначил своим заместителем малайзийца майора Ганазе, попросив меня проследить за тем, чтобы все происходило должным образом. Оставить меня заместителем означало бы дать лишний повод к домыслам относительно заговора.

Однако в день отбытия Джима меня донимало совсем другое. То, что было поначалу тупой головной болью и общей сонливостью, превратилось в нечто похуже. В течение нескольких дней боль настолько усилилась, что мне стало трудно думать о чем бы то ни было помимо нее. Кое-кто полагал, что я подхватил малярию, однако я каждую неделю старательно глотал антималярийные таблетки «лариум» и потому считал, что у меня, скорее всего, просто сильный грипп. Однако эффективность «лариума» составляет лишь 95 процентов, а меня угораздило попасть в остаточные пять. Пару дней я боролся с болезнью, выходя на работу, но головная боль была настолько сильна, что меня мутило и я не мог есть.

Товарищи отвели меня для медосмотра в штаб кенийского батальона, тамошний врач сделал несколько анализов и сказал, что у меня малярия. Он накачал меня лекарствами и радостно сообщил, что моя разновидность малярии относится к тем, что либо быстро проходят, либо завершаются летальным исходом.

— Просто потерпите пару дней, — предложил он.

Я спросил, когда мне следует снова показаться ему.

— Нет смысла, — ответил он с типичным для кенийцев прагматизмом.

Поначалу меня выворачивало наизнанку (побочный эффект принятых мной лекарств), но затем мне стало намного лучше. Лекарства явно подействовали, к тому же я познакомился с коллегой, которому пришлось еще более туго, чем мне. Энди Самсонофф, еще один британский офицер-наблюдатель, присоединился к нашей команде. Он только что вышел из госпиталя, где валялся с брюшным тифом. Мы сравнили наши впечатления, и Энди сухо отметил, что я по крайней мере прохудился только с одного конца тела. Всегда приятно встретить человека, который чувствует себя хуже, чем ты.

Было несколько случаев, когда небольшие группы повстанцев приходили либо в центр приемки, либо непосредственно в жилища нашей команды, чтобы узнать побольше о процессе РДР. Поначалу я отсылал их, чтобы они дожидались от своего командования официального приказа начать разоружение. Я вовсе не стремился добавить к списку наших прегрешений еще и «подстрекательство к мятежу». В любом случае правительство Сьерра-Леоне собиралось 1 мая одновременно открыть в стране шесть новых лагерей РДР: два для солдат ОРФ, два для бойцов Сил гражданской обороны (СГО) и еще два для бывших солдат армии Сьерра-Леоне. В тот же день сама армия Сьерра-Леоне должна была в знак солидарности с правительством сдать оружие властям. Мы полагали, что, пока этого не произойдет, ОРФ разоружаться вряд ли станет.

Двадцать девятого апреля, в день моего тридцатилетия, ко мне обратились десять желавших разоружиться повстанцев. Я надеялся, что они создадут прецедент, которым воспользуются и другие, однако все еще считал неразумным действовать, пока местное командование не даст одобрения. Мою озабоченность разделяли также командир кенийцев, группа военных наблюдателей ООН из Магбурака и Фергус, руководитель группы ММР, знавший повстанцев лучше, чем кто бы то ни было. То был здоровенный рыжий ирландец, способный переспорить, перепить и перекурить кого угодно. Осмотрительный махинатор, он умел, общаясь с командирами повстанцев, превосходно разыгрывать антибританскую карту, так что командиры эти питали к нему особую слабость.

Однако в штаб-квартире ООН считали, что стоит рискнуть и начать разоружение людей в Макени. Я же полагал, что мы, поскольку живем в Макени, лучше представляем себе возможную реакцию местного командования ОРФ, и прямо сказал в своем официальном рапорте: «Начав действовать в соответствии с вашими инструкциями, мы рискуем спровоцировать взрыв насилия со стороны ОРФ, не имея возможностей сдержать его».

Протесты наши во внимание приняты не были, и потому я, подчиняясь приказу, разоружил в тот день десятерых повстанцев и выдал им новые удостоверения личности. Они питали опасения, что было вполне понятно. Им пришлось тайком пронести оружие через блокпосты ОРФ.