Богдан Сушинский - Воскресший гарнизон

Лицо подполковника СС Майнца стало настолько суровым и даже презрительно злым, что Овербек понял: его спасает только разница в чине.

— И все же, не будет никакой замены, господин штандартенфюрер. Скорее всего, вам тоже прикажут оставить это пристанище сатанистов, — повел Майнц подбородком в сторону мощной бетонной надстройки дота.

— Но к тому времени мы уже будем полностью окружены.

Оберштурмбанфюрер снисходительно взглянул на опального экс-коменданта и губы его передернула паутинка саркастической ухмылки. Овербек знал, что в свое время Курт Майнц и сам мечтал стать комендантом «СС-Франконии». Этот рослый, мощного телосложения офицер с бронзовым лицом рыбака, был достаточно волевым и решительным, чтобы превратиться в настоящего подземного диктатора «Регенвурмлагеря».

Зная, что Овербек тяготится своим пребыванием в подземелье, он несколько раз делился и с ним, и с Фризским Чудовищем, а в последнее время и со Штубером, прожектами по поводу дальнейшего развития «СС-Франконии», с которыми в свое время намеревался, но, увы, так и не решился, обратиться к фюреру

Овербек понимал, что время Майнца прошло, в рейхсканцелярии теперь не до фантазий несостоявшегося коменданта, тем не менее все еще поражался его планам превратить «СС-Франконию» в настоящую столицу подземной империи, с тем, чтобы со временем перевоплотить эту империю в центр новой цивилизации — с единым этносом, единой идеологией и единым вождем.

— Мы и так уже фактически окружены: час назад на нашем направлении русские вышли к Одеру Только что наш радист принял сообщение об этом из штаба группы армий «Висла» [71] Командующим созданной в 1944 году группой армий «Висла» фюрер действительно назначил рейхсфюрера СС Гиммлера, который не имел никакого опыта командования фронтовыми армейскими частями. В январе 1945 года командиром войск плацдарма в районе Шведта-на-Одере Гиммлер назначил Отто Скорцени. , командование которой фюрер поручил Гиммлеру.

Подполковник войск СС мужественно проследил за тем, как осколки упавшего неподалеку снаряда легли у скального подножия дота. Мысленно попытался определить траекторию полета еще одного послания русских артиллеристов, откуда-то издалека, лениво, но основательно пристреливавшихся по позициям гарнизона «СС-Франконии», и только потом продолжил: — Да, на правом берегу Одера еще идут бои, еще существуют очаги сопротивления подразделений СС, но души всех обороняющихся уже на том берегу, на «последнем рубеже «Восточного вала», как недавно назвал его доктор Геббельс.

— Значит, нас оставляют здесь одних?! — гневно блеснул кровянистыми белками глаз Овербек.

— Наполеон всегда считал, что командовать арьергардом должны самые достойные и мужественные.

— Именно так мы всё и восприняли! — буквально прорычал Овербек. — Однако возникает вопрос: если никто всерьез отстаивать «Регенвурмлагерь» не намерен, тогда какого дьявола нас все еще держат здесь?!

— Я уже известил вас, что позиции оставил по приказу командования, — вскинул подбородок Курт Майнц. — Что же касается зомби, то судьба этих недочеловеков меня не интересует.

— Но-но, подполковник! Здесь, на позициях, они — солдаты, как и все мы, — остудил его Свирепый Серб, который до сих пор старался не вмешиваться в беседу Овербека с подполковником СС. — И замечу, что это мои солдаты. Кстати, отходить к реке вам наверняка будет велено с боями. И когда такой приказ последует, вам придется отходить, а то и прорываться с боями, вместе с батальоном зомби.

— Никаких боев. Нас отводят прямо сейчас.

Фляга с коньяком застыла в нескольких миллиметрах от губ Свирепого Серба.

— Так вы что, совсем уходите, за Одер?

— Как оказалось, настоящий «Восточный вал» создается там, на левом берегу Одера, а не в этих болотах и подземельях.

— Но пока что вас всего лишь уводят с поля боя, разве не так? — несмело предположил штандартенфюрер, окончательно удивив этим Курта.

Он снисходительно, насколько позволяла разница в чине, окинул экс-коменданта взглядом и покачал головой.

— Единственное, чем могу утешить вас, господин Овербек, так это уверенностью, что остатки вашего воинства отводить тоже станут подземельями, в том числе и под Одером, — молвил подполковник войск СС, уже стоя в проеме бронированной двери «Шарнхорста». — Если только «ванюши» и «пшеки» наголову не истерзают ваших хваленых зомби-воинов во время ближайшей же атаки.

— Ну, эту атаку мы еще отобьем, — проворчал Свирепый Серб.

— ...И видит Бог, — не обращал на него внимания Майнц, — что если бы командование гарнизоном лагеря поручили мне, «Регенвурмлагерь» сражался бы даже после падения Берлина. — Он выдержал насмешливый взгляд Овербека и подтвердил: — Да-да, можете в этом не сомневаться. Даже после объявления капитуляции. Потому что только при моем комендантстве «Регенвурмла-герь» стал бы соответствовать своему первичному назначению — быть подземным оплотом рейха.

— Павшего... рейха, — напомнил ему штандартенфюрер.

— Скореє, бессмертного в своей идее, — напыщенно уточнил Майнц.

— Именно этого в ставке фюрера больше всего опасались, -проворчал экс-комендант.

— Моей стойкости?

— Ваших диктаторских замашек, Майнц, если только это вас не оскорбит.

— Не оскорбит, — извиняюще улыбнулся оберштурмбанфюрер. — Ни для кого не секрет, что я сторонник жесткой дисциплины и решительных действий.

Знал о нем Овербек не так уж и много. В сорок первом Майнц был ранен под Москвой, затем командовал зондеркомандой в Белоруссии и, наконец, последним местом службы его была какая-то крепость на севере Франции, в подземельях которой располагался арсенал, а в стенах — саперная школа. Но именно там он вступил в конфликт со штабистами Верховного командования германскими войсками во Франции. После того, как один из его унтер-офицеров, известный дебошир, был ранен ножом в таверне ближайшего поселка, комендант крепости Майнц приказал прямо у стен крепости повесить десятерых заложников, не согласовав условия этой расправы ни с кем из высшего командования, не говоря уже об СД или гестапо.

Но, очевидно, Майнц забыл, что Франция — не Белоруссия, да и времена изменились. Фотографии повешенных каким-то образом оказались в зарубежной прессе и в листовках французского Сопротивления. Нашлись свидетели, которые доказали, что зачинщиком драки оказался сам унтер-офицер. Скандал докатился до кабинета командующего войсками во Франции генерал-полковника Штюльпнагеля [72] После подавления заговора против Гитлера, командующий войсками во Франции генерал Штюльпнагель был вызван в Берлин. По пути туда, неподалеку от Вердена, генерал попытался покончить жизнь самоубийством, но был спасен врачами, чтобы затем, вместе со многими другими заговорщиками, быть осужденным Народным трибуналом, возглавляемым председателем Роландом Фрайслером, которого Гитлер с гордостью называл «нашим Вышинским». , который давно был известен как эсэсоненавистник, что и было вскоре подтверждено его участием в заговоре против фюрера и приказом об аресте парижских гестаповцев, в том числе и генерала от СС, начальника службы безопасности во Франции группенфюрера Оберга.