Иван Падерин - Когда цветут камни

В штабном блиндаже Василий застал и Максима, и начальника штаба, и знакомых писарей, которые всегда доверчиво делились с ним всем, что им было известно… Сейчас писаря были заняты по горло — шуршали картами, торопливо готовили какие-то бумаги. Даже Максим, всегда выдержанный и медлительный молчун, то и дело поглядывал на часы, разговаривая о чем-то с начальником штаба. Штабные офицеры, видя, что он поглядывает на часы, строгими взглядами поторапливали писарей: не отвлекайтесь, не теряйте зря времени: видите, командир полка ждет…

Стукнув каблуками, Василий обратился к начальнику штаба:

— Товарищ гвардии майор, походные кухни в полном порядке. Когда прикажете распределить их по отрядам? Пожалуй, пора…

— Не спешите. По ходу дела будет видно.

— Ты все куда-то спешишь, Василь, — упрекнул его Максим, давая понять: не отвлекай начальника штаба своими кухнями от главного дела, помолчи.

— Я не спешу, но и отставать не хочу. Немножко разбираюсь, что к чему.

— Ну вот и хорошо.

Василию показалось, что Максим сознательно оттирает его от начальника штаба. Дескать, если ты не глупый и сам догадался, что к чему, то помалкивай и других не втягивай в такой разговор. А спросить открыто нельзя. Еще подумают: брат командира полка — и ничего не знает: значит, командир ему не доверяет…

В блиндаже появился Верба. Это он, Верба, предложил Василию, что в начале активных боевых действий представится возможность перевести его на строевую или даже на должность адъютанта. От должности адъютанта Василий отказался заранее, мотивируя это тем, что состоять адъютантом родного брата неудобно, люди могут истолковать это не в пользу командира полка.

Недавно старшина Борковин из первого штурмового отряда назвал Василия тыловой крысой. Это быстро долетело до слуха Вербы, и тот на другой же день на совещании старшин полка крепко отчитал Борковина, сказав, что партизаны не меньше имеют заслуг перед Родиной, чем некоторые ветераны полка.

С тех пор Василий стал смотреть на Вербу как на друга, хотя в душе побаивался его — политработник…

Сейчас Верба появился в штабе очень кстати.

— Товарищ подполковник, в тыловых подразделениях уже два дня не было политинформации. Назревают такие события, а наши люди ничего не знают…

И опять помешал Максим:

— Борис Петрович, я собираю командиров отрядов на КП в двенадцать ноль-ноль…

«Кажется, он сегодня решил обрывать меня на каждом слове и вот-вот выдворит из блиндажа, — подумал Василий. — Впрочем, нет: сам уходит, предупредив замполита, что будет ждать его на командном пункте».

— Хорошо, я буду там, — ответил Верба и повернулся к Василию: — Проводить политинформации в эти дни будет у вас комсорг Движенко. Вот он. Товарищ Движенко, сегодня же надо поговорить с людьми тыловых подразделений…

— Слушаюсь.

Движенко и Василий отошли в сторонку.

Слово за слово, и Василию стало ясно, что сегодня будет проведена разведка боем. Движенко даже назвал роту соседнего полка, которая будет проводить разведку боем на правом фланге дивизии. Оказался он откровенным и доверчивым парнем.

Василий, не показывая вида, что обрадован, вышел из штабного блиндажа. Теперь ему есть что доложить Скворцу… Впрочем, его тут же начали терзать сомнения: «Разве это секретные данные, если они известны комсоргу полка? Может, Движенко перехитрил меня и рассказал далеко не все, что говорил Бугрин? Но вид у Движенко был такой, что он ничего не хочет утаить. Ценны ли для Скворца эти сведения? А вдруг и они не удовлетворят его?..»

Василий разволновался, пробираясь в явочный овраг. По спине прошел озноб, где-то возле ключицы бился пульс, бился в той самой точке, в которую целят опытные разведчики, пуская в ход нож. Этот прием показывали Василию в школе разведчиков. Вот в эту точку и может ударить его Скворец…

Куст. Поворот. Еще куст. Затем обвалившийся берег и глубокая узкая щель, закиданная сверху ветками. Василий три раза щелкнул языком. Это условный знак.

Тишина.

Подождав, он еще раз подал сигнал.

Снова тишина.

«Неужели пришел раньше срока? Нет, уже одиннадцать тридцать. В чем же дело?»

Приглядевшись к темному углу, Василий заметил поблескивающую подковку сапога. «Спит?» Василий наклонился. «Нет, он убит!.. Убит еще вчера. Уже посинел. У скорпионов и осьминогов кровь синяя, — мысли Василия бежали лихорадочно. — Может, он еще жив? Нет, мертв. По лицу ползают черные с желтыми гузками жучки. Убит опытной рукой — ударом в левое плечо возле ключицы. Бил свой, это тот, второй капитан из «резерва», что проходил вчера со Скворцом в блиндаж. Но почему он оставил рацию? Ее надо уничтожить. Видно, тот не успел. Кто-нибудь помешал. А документы? В них может оказаться моя фамилия».

Василий принялся обыскивать труп. Тщательно ощупал карманы, складки обмундирования, распорол сапоги, но ничего, кроме офицерского удостоверения Скворца не нашел. Шифры, планы и другие документы группы захватил с собой тот, кто убил.

Вдруг послышались два щелчка языком.

«Пришел за рацией… он со мной может покончить», — мелькнуло в голове у Василия.

Прижимаясь к стенке, не отвечая на сигнал, он отполз в сторону. Притаился. В руке нож…

Над оврагом со свистом пролетела тяжелая немецкая мина. От взрыва содрогнулась земля. С обрывистого берега отвалился комок глины и, увлекая за собой подсохшие куски земли, обрушил на голову Василия град ударов. Ощутив в сердце резкую боль, Василий затаил дыхание: конец. «Он, кажется, опередил меня…»

Пыль осела. Никого. И сердце стучит по-прежнему. Жив.

Кто же щелкал языком? Вот опять слышится: щелк, щелк.

Сунув руку с ножом в карман, Василий решительно шагнул вперед. Будь что будет. Как бы бросая вызов опасности, громко посвистывая, Василий зашагал вдоль оврага.

— Кто там ходит? — донесся до него голос.

— А ты кто такой? — отозвался Василий, взглянув наверх.

У кромки оврага стоял узкоглазый солдат с артиллерийскими эмблемами на петлицах.

— Здравия желаю, товарищ лейтенант! — выкрикнул солдат, приставив карабин к ноге.

— Кто ты такой?

— Вы меня мало знай, я вас хорошо знай. Вы есть брат нашего командира. Я есть наводчик орудия гвардии рядовой Тогба.

— Что ты тут делаешь?

— Я… — Тогба прыгнул с обрыва, подкатился к ногам Василия и быстро, словно ванька-встанька, оказавшись на ногах, объяснил: — Несем службу. Тут ходим, там ходим, кругом ходим. Говорят, тут плохой человек ходил, наш склад снарядов смотрел и сюда прятался… Я долго смотрел, много смотрел: потерял человека, скрылся. Думал, поймал. Ошибка давал. Ошибка, товарищ лейтенант.

— Я подыскиваю место для продуктового склада, — собравшись с мыслями, сказал Василий.