Александр Сабуров - Силы неисчислимые

Мы с Богатырем задержались в Благовещенском. Поговорили с людьми. И прониклись еще большим уважением к Смирнову. В роте образцовый порядок, каждый боец на месте и знает свое дело. Мы и не думали, что уже в этот день увидим их в бою.

Иван Смирнов из тех командиров, которым нет нужды дважды объяснять задание. Кадровый армейский офицер, грамотный, инициативный и напористый, он сделает все, чтобы выполнить задачу.

Немцы, как и следовало ожидать, только создавали видимость спокойствия. На самом же деле они лихорадочно готовились к наступлению.

И вот перед нами запыхавшийся командир орудия Картузов. Одышка мешает ему говорить:

— Со стороны Севска показался противник…

Смотрим на восток. Снег ослепительно блещет под солнцем. По белому полю движутся большие черные пятна. Регулирую бинокль. Теперь видно, что это колонны солдат. Направляются к Середине-Буде.

— Разрешите ударить прямой наводкой, — просит Картузов.

— Опасно. Тогда они всей силой навалятся на Благовещенское, — возражаю я.

— Пусть приблизятся к Зерново, — предлагает Смирнов. — Там мы дорогу заминировали.

— А пожалуй, есть смысл накрыть их артиллерийским огнем, — замечает Богатырь. — Воспользоваться тем, что они не ожидают удара.

Богатырь убедил меня. Тем более что мы уже знаем тактику немцев. Вслепую они на нас не полезут, обязательно сначала пошлют разведку. Так что у нас будет время подготовиться к отпору. Посылаю Картузова за командиром артиллерийской группы. Прибегает Новиков. Он сияет от радости. Так всегда бывает, когда предстоит, как он говорит, «сыграть его оркестру» и снова доказать, что артиллеристы не зря едят партизанский хлеб.

— Через десять минут начну бить.

Но я уточняю задачу:

— Откроете огонь, когда они подтянутся плотнее и произойдет взрыв на заминированном участке.

Проходит полчаса. Вражеские колонны все движутся по белоснежному полю. Их три. По-видимому, полк в полном составе. Впереди каждого батальона катятся розвальни, запряженные лошадьми, — наверное, на них едут офицеры.

Головная колонна приблизилась к одинокому дереву, от которого, как мы уже знаем, начинается заминированный участок. В это время сани остановились. Сидевшие в них гитлеровцы вылезли. Колонна расстроилась. Солдаты плотной толпой окружили офицеров.

«Вот бы сейчас ударить», — подумал я и хотел было уже подать сигнал Новикову. Но офицеры снова уселись в сани и поехали вперед. Продвинулись они всего метров на сто, и тут мы увидели черные столбы взрывов. Раскатистый грохот донесся до нас.

Когда взметенная взрывом земля осела, на дороге мы увидели только одни сани. От второй подводы и следа не осталось. И тут заговорили наши орудия и минометы. Снаряды и мины сначала падали по обе стороны дороги, а потом в самой гуще вражеских солдат. Колонны рассыпались. Черные точки усеяли поле. Кто бежит, по пояс проваливаясь в сугробы, кто ползет, разгребая руками снег. Все устремляются к Зерново.

Новиков переносит огонь на окраину деревни, преграждая дорогу беглецам. Но даже частокол разрывов не может их удержать. Многие остаются неподвижно лежать на снегу. Уцелевшие же все рвутся вперед в надежде укрыться в деревне.

Прекращаем огонь. Только теперь я с удивлением увидел, что почти все партизаны и жители Благовещенского сбежались на нашу высотку. Вот, думаю, откроют фашисты огонь, нам самим тогда придется спасаться. Приказываю всем вернуться на места и готовиться к бою.

— Да, теперь они нас в покое не оставят, — говорит Смирнов.

— Только бы враг раньше времени не раскусил систему вашей обороны.

— Об этом можно не беспокоиться. Мы из Благовещенского никого не выпускаем. Тут две бабки вчера появились — пришли из Середины-Буды соль менять на хлеб. Хотели улизнуть из деревни, но мы их задержали.

— Эге, видать, наши старые знакомые!

— Где они?

— Сидят у нас в хате, за ними присматривают.

— Пойду побеседую с ними, — говорит Богатырь.

— Вместе пойдем, — говорю я.

Смирнов повел нас к дому. По пути встречаем Алексея Кочеткова, прискакавшего из соседнего хутора узнать, что тут у нас происходит. Он набрасывается с упреками на Смирнова, почему ничего не сообщил о начавшемся бое. Это наш общий промах. Он непростителен даже в этой суматохе. Успокаиваем Кочеткова, и он возвращается к себе.

— Усильте наблюдение! — приказываю Смирнову. — Людей по местам!

Входим в избу. Так и есть, те самые! Молча переглядываемся с Богатырем. Женщины тоже обменялись взглядами. Старуха начинает всхлипывать. Нос ее смешно вздрагивает, трясутся дряблые щеки.

— Откуда пришли, мамаши? — спрашиваю, делая вид, что вижу их впервые.

Спекулянтки тоже не признаются, что мы уже виделись.

— Из Середины-Буды мы, — отвечает старуха.

— Где же вы соль берете?

— Спасибо Советской власти, запаслись малость. Хлеба вот ни кусочка нет, а детям есть хочется… — Она не говорит, а причитает.

— А гарнизон большой в Буде? — перебиваю ее.

— А что это такое?

— Немцев там много?

— Да откуда нам знать, батюшка! Натопаемся, намаемся за целый день так, что до утра без задних ног на печи валяемся…

— А полиции много?

— Зрение у меня никудышнее. По улице ходимши, света божьего не вижу, не то что полицейского. Теперь все перемешалось, не разберешь: может, где и партизаны ходят, так мы тоже не видим…

— Люди добрые, ну за что вы нас задержали? Не виноваты мы ни в чем. Отпустите!.. — заголосила та, что помоложе.

— А кто вас сюда послал? — резко перебиваю ее.

— Дети голодные сидят. Вот они и послали.

— И в Хлебороб вас тоже дети посылали? — спрашивает Богатырь.

— Для детей куда хошь мать пойдет, чтоб они с голоду не попухли, отвечает старуха, а сама прячет глаза.

— Ну что же, пусть будет по-вашему, — спокойно говорю я. — Вы наши старые знакомые, и мы вас в обиду не дадим. Только уж вы посидите здесь, пока мы свои дела закончим, а потом, может, удастся и ваших детишек проведать, может, чем вам и поможем…

Благодарности не последовало…

Прибежала Лиза Попова. Едва мы вышли из избы, девушка взволнованно зашептала:

— Командир Смирнов приказал передать, что на опушке леса появились немцы.

— А вы как сюда попали? — как можно спокойнее спрашиваю ее.

Лиза заливается румянцем, как провинившаяся школьница.

— Не могу я быть связной, товарищ командир. Мне в роте больше нравится, а то ведь вроде бы я и не на войне…

— Ну, знаете, много мы с вами навоюем, если каждый боец будет выбирать себе место по своему вкусу, — проворчал я и отпустил Лизу.

Взобравшись с Богатырем на крышу наблюдательного пункта, быстро осматриваем местность. На опушке леса с полсотни солдат в немецких шинелях. Двое из них, вооруженные биноклями, смотрят в нашу сторону. Вряд ли они что-нибудь увидели: жителей и партизан словно ветром сдуло, жизнь в деревне совсем замерла.