Владимир Воронов - Морские истребители

С какой завистью молодые летчики смотрели на эти звездочки, втайне мечтая, что скоро засияют они и па их самолетах. Рисунки па самолетах не были баловством. Они обозначали пашу гордую принадлежность к прославленному полку, вызывали стремление повторить подвиг.

На борту моего самолета был нарисован номер «31», самый большой в полку. Забегая вперед, скажу: счастливый мне достался номер. На этой машине я провоевал больше года, произвел более сотни боевых вылетов, участвовал в воздушных боях, штурмовках, летал на разведку, прикрытие войск, кораблей, сопровождал штурмовики Ил-2. И ни разу не подвела меня машина в бою, никогда не было задержки с вылетом из-за какой-либо неисправности.

Большая благодарность за это механику самолета сержанту Анатолию Шаронову. Худой, среднего роста, походка вразвалку, форма как на гвозде: за собой некогда было следить. Но самолет у него всегда блистал чистотой, был в исправном, боеготовном состоянии. Шаронов любил свою машину и не отходил от нее ни на шаг.

Судьба Анатолия не баловала, он рано потерял родителей, испытал голод и холод, беспризорничал, попал в детский дом, где и получил путевку в жизнь. Служил срочную, закончил школу механиков, полюбил свою специальность и проявил себя трудолюбивым человеком, хорошим товарищем. Мы подружились с Толей Шароновым, и эта дружба помогала нам в период тяжелых испытаний на фронте.

Самых теплых слов заслуживает и старший техник звана старший лейтенант А. Гриль, который по-доброму относился к летчикам и считался опытным специалистом в нашем полку.

Основное внимание в летной подготовке мы уделяли групповой слетанности, воздушным боям со свободным маневром, отработке осмотрительности. Мы хорошо понимали, что в бою побеждает тот, кто увидит противника первым. И в этом я вскоре убедился. Как-то вылетел па Як-9 для тренировки на пилотаж в зону. В момент вывода из пикирования после переворота я увидел, что сверху на большой скорости меня пытается атаковать другой «як». Видимо, кто-то из руководителей полка решил проверить мою осмотрительность и подраться со мной. Такая практика в полку была. Командиры нередко устраивали нам экзамены в воздухе. Мгновенно принимаю решение и с максимальным креном разворачиваюсь навстречу. Но полностью выполнить разворот не успеваю. «Противник» проскочил мимо и взмыл вверх. Тут-то я и заметил па борту самолета орла. Так это сам командир полка вызвал меня па поединок… Полез за ним вверх, насколько позволял запас скорости. Но достать не удалось, пришлось из-за потери скорости сваливать машину полупереворотом и перейти в вираж. Я рассчитывал за счет минимального радиуса виража получить преимущество. Но не тут-то было. Авдеев был выше меня и уверенно приближался к моему хвосту. Я не ожидал такого хода боя и ничего не предпринял кроме предельного виража. «Орел» зашел мне в хвост и после атаки ушел вверх. Меня побили, и побили запросто.

После посадки мае передали - прибыть к командиру полка. Он встретил меня словами:

- Так это я с тобой схватился в воздухе, орел? Ну как, надрал я тебе хвоста? - И продолжал, не дожидаясь ответа:

- Молодец, что вовремя заметил, внезапной атаки у меня не получилось. А ты-то почувствовал, как трудно вести бой, когда оказываешься ниже и без скорости? Вот что значит «аш» и «ве»!

Так в разговоре по тачальным буквам латинского алфавита называли высоту и скорость.

- Учти, с «мессерами» будет еще труднее, - заключил командир.

«Хороший урок на будущее, - размышлял я, возвращаясь па стоянку после разговора. - Как он здорово владеет самолетом. Вот что значит боевой летчик. А мне-то казалось, все умею. Но выходит - нет. Много надо еще постичь, чтоб с ним на равных тягаться».

О своем разговоре с Авдеевым рассказал командиру звена А. Румянцеву. Он после короткого раздумья сказал:

- Ты оказался в очень сложном положении. Авдеев всегда так атакует - сверху, как коршун. Уйти от него сложно. Хорошо, что увидел его и разворотом показал - видишь. Это главное.

В тот день мы с Акуловым неоднократно возвращались к этому событию и в деталях обсуждали разные варианты действий при подобном положении в бою.

В полку было введено боевое дежурство для перехвата немецких разведчиков. Выпадало и на мок» долю сидеть в кабине или около самолета и подкарауливать непрошеного гостя. Но вылеты были редкими и перехватов самолетов противника не было. В свободное время мы купались в море, вечерами ходили на танцы в клуб санатория имени В. И. Ленина, несколько раз ездили в сочинский театр и смотрели спектакли Театра музыкальной комедии. Но где бы мы ни были, что бы мы ни делали, главной темой разговора была война. Обсуждали последние сводки Совинформбюро, с интересом читали в газетах о подвигах наших воинов, особенно летчиков, на фронтах, глубоко переживали неудачи и потери.

В один из солнечных октябрьских дней на наш аэродром произвел посадку заместитель командира эскадрильи разведывательного полка старший лейтенант И. Марченко. Многие летчики хорошо знали его. Начались расспросы: «Как воюют братья-разведчики? А как чувствуют фашисты себя в Крыму? Не собираются ли удирать?»

Марченко хотя и спешил, но тем не менее поделился с нами последними новостями. Особенно взволновало сообщение о гибели наших трех миноносцев 6 октября. Ночью они обстреливали порты Феодосии и Ялты, но задержались с отходом и были настигнуты немецкой авиацией, самолетами-пикировщиками Ю-87 под прикрытием истребителей Ме-109. В момент первого налета корабли прикрывались только тремя нашими истребителями. Они смело вступили в бой с превосходящими силами врага, сбили два самолета, но отразить налет не смогли. В первом же налете одна бомба попала в лидер «Харьков», корабль потерял ход. Эскадренные миноносцы «Беспощадный» и «Способный» пытались спасти лидер, взяли его на буксир, по сами попали под удары вражеских самолетов и были потоплены прямым попаданием бомб. Команды кораблей героически отражали налеты врага, боролись за живучесть и спасение кораблей. Тогда, в октябре 1943 года, мы, естественно, не могли знать всех деталей этой трагедии. Я узнал их гораздо позже, после войны. Однако считаю необходимым рассказать здесь о том тяжелом уроке. Чтобы на его примере показать, чем может обернуться недооценка возможностей авиации противника.

При планировании операции предусматривалось выделение для прикрытия нескольких эскадрилий истребителей, которые имели подвесные баки для горючего и могли выполнять задачу на значительном удалении от своих аэродромов. Учитывая наличие ограниченного количества таких истребителей, командование флота предусматривало отход кораблей после выполнения задачи от Крымского побережья в темное время, за пределы досягаемости немецкой авиации. Но в силу различных причин и обстоятельств командир отряда задержался, и с рассветом корабли оказались вблизи побережья и аэродромов противника, на значительном удалении (160-170 километров) от ближайших наших аэродромов на Кавказе. Все это и предопределило трагический исход.