Евгений Жидилов - Мы отстаивали Севастополь

— Поздравляю вас, товарищ генерал!

Что это, шутит начальник штаба? Нашел время!

Но он официально сообщает, что мне присвоено звание генерал-майора. Я благодарю без особой радости. [208]

— Эх, Николай Иванович! Я согласился бы быть ефрейтором, лишь бы не отступать...

Крылов молчит. Он понимает меня. И генеральское звание не радует, когда дела на фронте плохи.

Иначе восприняли весть мои подчиненные. Они наперебой поздравляют меня. Заботливые вещевики уже к вечеру соорудили генеральский костюм. Я подержал его в руках, но надеть в Севастополе так и не довелось. Уйма забот навалилась на нас.

Не успели мы как следует обосноваться на Федюхиных высотах, как соседи справа и слева вынуждены были отойти. Наша бригада опять оказалась с открытыми флангами.

Командный пункт на Федюхиных высотах теперь явно не на месте. Переводим его в район Максимовой дачи. Туда я направляю начальника штаба полковника Кольницкого, который совсем расхворался. Сам обосновываюсь на Сапун-горе, левее Ялтинской дороги. Мой наблюдательный пункт теперь — железобетонный колпак, поставленный над котлованом. Стены котлована выложены камнем и обиты досками. Амбразура колпака позволяет обозревать весь фронт от Балаклавы до Мекензиевых гор.

Вместе с Ищенко наблюдаем отсюда за полем боя. Впереди — Федюхины высоты, за ними в серой дымке маячит разбитая часовня на горе Гасфорта. Там уже прекратились вспышки разрывов, не поднимаются клубы дыма. Как и холмы возле деревни Камары, правее Ялтинского шоссе, они перестали быть объектом боя и превратились для нас в несущественные географические точки в тылу врага. Фашисты полукольцом охватили Федюхины высоты. На юго-востоке они всего в километре от Сапун-горы. Их артиллерия, не жалея снарядов, бьет по нашим позициям.

— Кажется, по нашему блиндажу метит, — с беспокойством говорит Ищенко, когда вблизи разрывается артиллерийский снаряд.

— Не каждая пуля в лоб, как говорил адмирал Нахимов.

— Ты забываешь, что именно после этой фразы Павел Степанович и был сражен вражеской пулей в голову. Смотри, как бы и у нас не случилось такое совпадение...

Напророчил комиссар. Следующий снаряд попадает в [209] основание нашего блиндажа. Взрывом сдвигает с места переднюю стенку, и мы оказываемся придавленными. Я кое-как выползаю из-под обломков. Тяну Ищенко, но у него сильно зажало ноги. Приходится разбирать деревянную опалубку. Комиссар выбирается наконец, но идти не может: в доске, прижавшей его, оказался длинный гвоздь, который воткнулся ему в ногу. Врач Сеземов перевязывает комиссару рану. Я жалуюсь на боль в груди. Сеземов наскоро осматривает и определяет: простуда. Он вручает мне десять порошков, которые я должен принимать через каждые четыре часа. Я, конечно, тотчас забываю и о болезни и о порошках (через неделю я нашел их в кармане гимнастерки). Позже, уже на Большой земле, врачи обнаружили у меня на сросшихся концах ребер следы переломов — мозоли, о которых я и не подозревал.

Бои не ослабевают. Стиснутые с трех сторон сражаются наши батальоны: первый — капитана Попова (назначен после ранения Головина), четвертый — капитана Родина и пятый — капитана Филиппова. В каждом осталось не более трехсот человек. Артиллерийский и минометный дивизионы переведены на Максимову дачу.

В полдень 20 июня генерал Петров приказывает мне «навести порядок на Федюхиных высотах». «Беспорядок» заключается в том, что фашисты подошли к нам слишком близко.

Со связным от четвертого батальона пробираемся на передний край. Временами приходится прятаться в воронках и опустевших окопах, пережидая очередной шквал снарядов и мин. Усталость валит с ног. Пока нельзя идти, я, примостившись в окопе, засыпаю и просыпаюсь лишь тогда, когда связной трясет за плечо:

— Можно идти...

— Ну и бьет, ну и бьет, — удивляется мой спутник. — И откуда он только берет снаряды?

— Этого добра у него много. Вся промышленность Европы работает теперь на немцев. Пускай фашисты побольше стреляют по пустым местам, как сейчас.

Продвигаемся вперед, прыгая через рвы и воронки. Встречаем нескольких краснофлотцев.

— Куда вы идете? — спрашиваю их.

— Разыскиваем нашу роту.

Во время последней атаки здесь все перемешалось. [210]

Наши подразделения оказались вместе с подразделениями соседних частей. А случалось и так: в окопах моряков вдруг появляется немец, отбившийся от своих.

Вместе с капитаном Родиным собираем четвертый батальон, располагаем его на высоте 138,4. Пятый батальон держит оборону левее. Первый батальон — на Безымянной высоте, юго-западнее Федюхиных высот.

Ночью получаем указание держаться на Федюхиных высотах до последней возможности и в критический момент отойти на Сапун-гору.

Правее нас высоты Карагач обороняет 9-я бригада морской пехоты, которая оперативно подчиняется мне. Она только что прибыла на кораблях из Новороссийска. Командует ею полковник Николай Васильевич Благовещенский, образованный, инициативный офицер, за плечами которого большая школа строевой службы и опыт боев на Керченском полуострове.

Я поручаю ему выбить противника с высоты 157,6, покинутой 1330-м стрелковым полком. Это очень выгодная позиция, и оставлять на ней немцев опасно. Бойцы и офицеры бригады Благовещенского приложили все старания, чтобы взять высоту. Ночью бесшумно подошли к ней, охватили с трех сторон, с боями поднялись по склону. Но утром оказалось, что занята лишь небольшая часть высоты. Отбив многочисленные атаки гитлеровцев, бригада возобновила наступление в следующую ночь, но сил не хватило, и пришлось отойти. Тем временем наши разведчики пытались блокировать занятый немцами дот у самого подножия Сапун-горы. Не раз моряки подбирались к этой огневой точке. Немцы без выстрела подпускали их шагов на десять, а потом из амбразуры вылетала синяя ракета, и тотчас со стороны противника следовали прицельные залпы минометов прямо по доту. Разведчики несли потери. Тогда начальник химической службы бригады капитан Владимир Васильевич Богданов предложил использовать ампулометы. Стеклянный шар выстреливался устройством, похожим на миномет. При ударе шар разбивался, содержимое его вспыхивало жарким пламенем. Разведчики после многократных попыток ухитрились попасть ампулой в амбразуру. Немцы выскочили как ошпаренные, и победители прочно обосновались в доте.

23 июня нам приказывают отойти с Федюхиных высот [211] на Сапун-гору. В центре нашего участка находится теперь Ялтинское шоссе, спускающееся серпантинной лентой вниз. Пятый батальон занял позицию левее дороги, четвертый — правее, первый — во втором эшелоне на склоне горы. Соседями с флангов у нас части 386-й стрелковой дивизии полковника Кутейникова и 9-й бригады морской пехоты.