Федор Гнездилов - На высотах мужества

И клятву верности сдержали

Мы в Бородинский бой.

М. Ю. Лермонтов

Поэзия волнует мое сердце издавна, с юных лет. Нет, сам я не пишу стихов: считаю, что для этого нужен особый дар. Однако читаю и перечитываю их с увлечением. Нравится мне лирика русских и советских поэтов. А более всего нравятся стихи патриотические, раскрывающие силу, отвагу и удаль нашего народа, его любовь к Родине. Такие стихи наполняют сознание возвышенными чувствами, зовут на подвиг в битвах с врагом, вселяют в душу уверенность в своих силах, в победе.

С книгами стихов я не расставался и в самое трудное для Отчизны время, когда сводки Совинформбюро то и дело приносили неутешительные вести. В минуты отдыха открою, бывало, томик, прочитаю стихотворение, и настроение становится иным. Не однажды читал я и стихи М. Ю. Лермонтова, которые не случайно поставил эпиграфом к этой главе. В те дни, когда немецко-фашистские войска, не считаясь с огромными потерями, ломились к Москве, строки «Бородино» словно бы обрели новый смысл. Да, мы готовы были умереть, но не отдать столицу нашей Родины врагу.

Трудной, невероятно трудной оказалась для нас, воинов-авиаторов, для всех советских людей осень сорок первого [47] года. Острой болью отдавались в наших сердцах вести об оставленных городах, о зверствах и издевательствах оккупантов над нашими людьми.

Мы с нетерпением ждали приказа о поездке на авиационный завод за новыми истребителями. Все мы - командиры и начальники, летчики, техники и механики - горели желанием поскорее вернуться на прифронтовой аэродром. И такой приказ поступил. В конце сентября мы погрузились в эшелон, состоявший из кое-как оборудованных для перевозки людей товарных вагонов, и уехали в один из городов на Волге. Полагали, что доберемся туда суток за трое-четверо. Но из-за бомбардировок путей и станций ехать пришлось значительно дольше. Слишком уж свирепствовала вражеская авиация, и оттого наше стремление поскорее получить новые истребители еще более усиливалось. Мы сумеем скрестить с фашистами наше оружие.

Как- то на одном из перегонов наш эшелон остановился. Являясь начальником эшелона, я направил лейтенанта И. Г. Жирнова на разъезд выяснить причину задержки, узнать, как скоро мы снова тронемся в путь. Он вернулся не скоро. Предельно расстроенный и побледневший, лейтенант доложил, что на разъезде видел страшную картину. Оказалось, незадолго до подхода нашего эшелона на разъезд налетели «юнкерсы». Фашистские летчики шли на малой высоте и наверняка видели, что в том поезде, что стоял на путях, находились гражданские люди -женщины, дети, старики. Тем не менее они обрушили на него бомбовый груз огромной силы. В итоге этого варварского удара погибли сотни людей. Все вагоны были разбиты, пути повреждены.

Железнодорожники обратились к нам с просьбой оказать им помощь в расчистке и восстановлении путей. Мы не могли отказать. Чем скорее справимся с этим делом, тем быстрее попадем на завод.

Воины- авиаторы прибыли на разъезд. И то, что увидели мы, потрясло нас до глубины души. Ужас сковал сердца. Среди обломков вагонов было множество изуродованных бомбежкой трупов советских людей. Это могли быть наши родители, жены и дети. И все это дело рук фашистской нечисти. Бить их нужно повсюду, бить нещадно!

Трудно было работать на этом страшном месте. Но мы трудились с полной отдачей сил. Очень уж хотелось поскорее тронуться в дорогу. Работать пришлось более суток. [48]

В пути мы по-прежнему слушали тревожные сообщения Совинформбюро. Наша армия под натиском превосходящих сил врага отходила на восток. В конце сентября мощная группировка фашистов начала наступление на Москву. Гитлеровская клика считала, что с падением столицы Советского Союза война будет окончена. Германские заправилы уже торжествовали свою победу.

Однако наша партия и наш народ были полны решимости отстоять Москву. На подступах к ней разгоралась великая битва.

9 октября эшелон прибыл в Москву. Нас встретил помощник военного коменданта. Он сказал, что здесь нам предстоит задержаться на двое суток. За это время личный состав полка должен пройти санобработку. Затем авиаторы перейдут в вагоны-теплушки с более удобным оборудованием для перевозки людей по дальнему маршруту.

- Завтраки, обеды и ужины для вас готовятся в здании вокзала, в ресторане, - заявил помощник коменданта. - В свободное время можете совершить экскурсии по Москве.

Это предложение, откровенно говоря, показалось мне невероятным. Как это так: враг на подступах к городу, а мы будем разгуливать по его улицам? Ехать нужно скорее. Ехать за новой боевой техникой, на переучивание.

И все же я переспросил помощника коменданта:

- Экскурсии… Это вы серьезно?

- Разумеется. С транспортом, правда, у нас туговато.

- Но Москве угрожает такая опасность.

- Столица защищена надежно!

Слова помощника коменданта были полны оптимизма. В них звучала уверенность в том, что фашисты не пройдут к Москве, и это приподнимало настроение людей. «В самом деле, почему бы нам не воспользоваться такой приятной возможностью, не посмотреть Москву? Многие здесь ни разу не были. Когда-то еще придется побывать? Не исключено, что уже в ближайшие дни наш полк направят именно сюда. Так пусть же люди побывают на экскурсии. Пусть посмотрят, что предстоит нам защищать!»

Итак, по воле военной судьбы я снова оказался в близкой моему сердцу Москве. Многое здесь мне было известно, знакомо. Я здесь учился. В 1937-1939 годах в должности штурмана отряда бомбардировщиков ТБ-3 участвовал в воздушных парадах. После них в Кремле были приемы, на которых присутствовали И. В. Сталин, [49] К. Е. Ворошилов, М. И. Калинин, другие руководители Коммунистической партии и Советского государства.

И еще одно важное воспоминание связано у меня с Москвой. В 1930-1933 годах во время учебы в Московской пехотной Краснознаменной школе меня трижды назначали в состав караула по охране Кремля. А однажды стоял на посту у Мавзолея В. И. Ленина. И это осталось в сердце на всю жизнь как одно из особенно волнующих событий.

Кремль - сердце нашей Родины. Здесь более пяти лет жил и трудился В. И. Ленин. Нам, курсантам, показывали место, где в суровую зиму 1919 года Владимир Ильич пилил и колол дрова. Побывали мы и там, где 1 мая 1920 года вождь революции работал на первом Коммунистическом субботнике. Это тоже запомнилось навсегда.

С думой о Родине стоял я на Красной площади и смотрел на зубчатые стены Кремля, на Мавзолей В. И. Ленина. Было видно, как в эти напряженные дни военной осени Москва изменила свой облик. Как-то посуровела она. Над башнями Кремля не светились рубиновые звезды - на них были чехлы. Не видно и блеска золотых куполов церквей и соборов - их покрыли защитной краской. В разных местах города находились аэростаты. Они могли подняться в воздух в любое время. С наступлением вечера вступал в силу приказ о светомаскировке. Движение на улицах было ограничено. На них часто встречались конные и пешие наряды патрулей.