Владимир Коваленко - Крылья Севастополя

Через два месяца, 17 января 1942 года, Указом Президиума Верховного Совета СССР младшему лейтенанту Иванову Якову Матвеевичу за образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные при этом отвагу и героизм было присвоено звание Героя Советского Союза - первому среди летчиков Черноморского флота.

Я не знал Яшу Иванова, но Вася Мордин встречался с ним ежедневно, летали с одного Херсонесского аэродрома, нередко вместе уходили в воздух.

- Жалко ребят, - говорил Мордин. - Какие замечательные мужики уходят! Коля Савва, Женя Лобанов, Яша Иванов… А вчера сообщили, что над конвоем капитан Василий Чернопащенко таранил немецкий торпедоносец и этим спас наш транспорт от гибели. А сам погиб… Такие-то дела.

Он вздохнул.

Время нашей встречи пролетело быстро. За разговором и не заметили, что солнце уже высоко поднялось, подбираясь к Южной бухте. Скоро - мой катер на Северную, да и Васе пора на свой Херсонес. Пора расставаться. Когда еще придется увидеться?

На прощание мы вспомнили Ленинград, словно вновь побывали на его знакомых улицах, увидели очень близких и дорогих людей. Хотя нам было хорошо известно, [75] что в блокадном Ленинграде по улицам особенно и не прогуляешься. Тяжело там сейчас, тяжелее еще, чем в Севастополе, наверное.

- Всем сейчас трудно, - жестко произнес Мордин. - Но фашисты все равно захлебнутся в собственной крови!

Это прозвучало как клятва.

Рождение гвардии

Пришла весна, а с ней новые тревоги. Фашисты, видимо, решили окончательно покончить с нашими морскими аэродромами. Слишком уж допекали мы их ночными «визитами». Ежедневно сводки сообщали, что на аэродромах противника уничтожено столько-то самолетов. Кто мог подумать, что «коломбина», которую прежде и самолетом-то не считали, сможет держать в непрерывном напряжении целые авиасоединения врага!

Фашисты неистовствовали. Ежедневно Ю-88 в сопровождении «мессеров» вываливались из облаков и на максимальной скорости проносились над бухтой, над аэродромами «Голландия» и Матюшенко, сбрасывая 250- и 500-килограммовые фугаски, осколочных же бомб было просто не счесть. Громадные языки пламени и черные клубы дыма стали неизменными элементами пейзажа бухты. Инженер эскадрильи Карцев то и дело докладывал комэску:

- Сгорел один самолет, поврежден ангар…

Николахин лишь угрюмо ронял:

- Ладно.

После таких полетов мы работали, что называется, «без передыха». С наступлением темноты и до рассвета МБР-2 сыпали бомбы на два основных вражеских аэродрома Саки и Сарабуз. Одна из таких ночей закончилась трагически: на взлете два самолета, до отказа груженные бомбами и горючим, не успели набрать нужной высоты, попали в густой туман, скопившийся в долине реки Черной, и на развороте врезались в скалистые горы. Этот случай потряс всех. Десятки раз мы летали на бомбоудар по аэродромам врага, прорывались сквозь стену зенитного огня, лучи прожекторов, как щупальцы спрута, ловили нас - и все же возвращались домой.

Не всегда целыми, но боевые задания выполняли непременно. А тут нелепо потеряли машины и боевых друзей у себя, можно сказать, дома. Погиб в тот день и мой [76] однокашник - добрейшей души человек, увалень Николай Косов. Эх, Коля, Коля!

…Положение в осажденном городе с каждым днем осложнялось. Разведка доносила о все увеличивающемся количестве вражеских самолетов на крымских аэродромах. Усилилась и блокада с моря. Враг прекрасно понимал, что морские коммуникации - единственная жизненная артерия города, и чтобы перерезать эту артерию, использовал все средства - авиацию, торпедные катера, подводные лодки. Нашим транспортам даже под большим прикрытием стало трудно прорываться в бухту. Нарком Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецов директивой от 20 апреля 1942 года приказал все перевозки людей и грузов из кавказских портов в Севастополь осуществлять только на боевых кораблях и подводных лодках, причем с обязательным охранением и прикрытием с воздуха. И моряки-черноморцы, несмотря на огромные трудности, справлялись с этой задачей. Только в апреле в Севастополе побывали крейсер «Красный Крым» (дважды), лидеры «Ташкент» и «Харьков», а эсминцы приходили в осажденный город четырнадцать раз…

Каждый такой переход в Севастополь и обратно планировался как самостоятельная операция с организацией надлежащего обеспечения: конвоированием боевыми кораблями различных классов, прикрытием самолетами. Летали на противолодочное прикрытие кораблей и наши МБР-2, но основная тяжесть по охране кораблей на дальних подступах, куда «не доставали» истребители, ложилась на экипажи Пе-2. Порой им приходилось довольно туго, как правило, численное превосходство было на стороне врага.

Ситуация осложнялась и тем, что наши войска уступили инициативу на Керченском полуострове. После успешного завершения Керченско-Феодосийской десантной операции на Ак-Монайском перешейке сосредоточилось большое количество наших войск, и мы ждали: вот-вот они двинутся вперед, прорвут оборону врага, выйдут на степной простор - и Крым будет освобожден. В первой половине марта наши войска действительно вели активные действия на Ак-Монайских позициях. Поддерживали их на западе севастопольцы. Но уже к концу месяца положение значительно ухудшилось - 21 марта фашисты на Керченском полуострове перешли в контрнаступление. Правда, к апрелю оно захлебнулось, и на узкой полоске земли между Азовским и Черным морями [77] наступило затишье, но это была грозная тишина. Командующий Северо-Кавказским направлением С. М. Буденный и нарком Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецов дали указание вице-адмиралу Ф. С. Октябрьскому об усиленной подготовке сил Черноморского флота и Севастопольского оборонительного района (СОР) к отражению нового наступления.

В это тяжелое время в жизни летчиков-севастопольцев все же случались отрадные события, которые удесятеряли силы, звали на новые подвиги. В начале апреля 1942 года таким событием явился приказ народного комиссара Военно-Морского Флота СССР № 73, ознаменовавший рождение черноморской крылатой гвардии. За проявленные отвагу, стойкость, мужество и героизм личного состава 2-й и 8-й авиационные полки преобразованы соответственно в 5-й и 6-й гвардейские.

Слава о боевых подвигах их летчиков гремела по всему Черному морю. Самолеты-бомбардировщики 5-го гвардейского совершали глубокие рейды во вражеский тыл, громили военные объекты, нефтеперегонные заводы, топили в портах и на переходах вражеские корабли. Только за девять месяцев они потопили 11 транспортов и 2 монитора, взорвали 9 складов и 2 нефтезавода, уничтожили более 100 танков, 140 орудий и много другой техники, около 10 тысяч гитлеровцев. Среди летчиков этого полка было много наших знакомых - уже прославленных и малоизвестных: Александр Толмачев, Иван Киценко, Виктор Беликов, Федор Аглотков, Василий Минаков… Каждый их успех мы воспринимали как свой личный.