Прасковья Дидык - В тылу врага

- Куда велю, туда и пойдете.

Так начался первый день разведчицы в тылу у врага. Вокруг царила мертвая тишина, каждый шорох настораживал. Но все же это была своя земля. “А в своем доме и стены помогают”, - вспомнилось Мариане. Она шала, что на оккупированной гитлеровцами территории находились сотни и тысячи советских граждан, готовых прийти на помощь Красной Армии. Многие из них искали связи с партизанами, помогали им, укрывали. Ей рассказывали, что люди, заслышав в ночи звук советского самолета, не сбросившего бомбы, выходят встречать парашютистов. И все-таки надо быть очень осторожной. А дядя Петя, как назло, то громко чихал, то кашлял. Он часто спотыкался, ему все мерещились немцы…

- Кто-то перешел дорогу, - испуганно шепнул он, останавливаясь. Остановилась и Мариана. Они притаились на кювете. Долго длились минуты ожидания. Мариана не выдержала:

- Что вы панику зря поднимаете? Возьмите, наконец, себя в руки. Предупреждаю, чтобы это было в последний раз…

Они разулись и в одних чулках двинулись дальше. Мариана шла, согнувшись под тяжестью груза. В одной руке она держала наготове браунинг. Впереди шел дядя Петя. Он как-то семенил и был похож на наказанного мальчишку.

Наступил рассвет. Парашютисты двигались уже около четырех часов. Стороной обошли первое селение. По всем расчетам, от места приземления их разделяло примерно восемь-девять километров. Компас показывал, что держались они нужного направления.

- Утром пойдем на встречу с “Тополем”, - предупредила Мариана своего напарника, невольно занимая место старшего. - Но смотрите, если и там струсите, первый же фашист, который нас заметит, арестует наверняка. Тогда уж, действительно, не миновать того, чего вы страшитесь.

- Ладно, не беспокойтесь! Будь по-твоему, - ответил он, оправившись немного от первых приступов страха

На востоке загорелась утренняя заря. Парашютисты свернули с дороги и укрылись в зарослях кукурузы.

- Отдохнем немного и сориентируемся…

Дядя Петя растянулся на земле, а Мариана присела на рюкзак и задумалась. Не верилось, что только вчера она была среди своих, расхаживала свободно, разговаривала громко, не боясь, что ее услышат. А сейчас надо глядеть в оба, остерегаться каждого кустика. Да еще с напарником повезло, как утопленнику… “Забрали б лучше его обратно и дело с концом”, - подумала девушка, с отвращением взглянув на бледное лицо Кравченко.

- Надо двигаться дальше, пока окончательно не рассвело.

Кравченко неохотно повиновался.

К селу, раскинувшемуся в широкой долине, подошли уже утром. Кое-где над хатами дымились трубы. Прохладный ветерок доносил острый запах горелого кизяка.

- Укройтесь вон тут, за кустом, и ждите, пока я разыщу какую-нибудь яму или другое подходящее место, - приказывала Мариана.

Дядя Петя не заставил себя долго просить и сразу вытянулся на жухлой, покрытой инеем траве.

- Смотри, не заблудись, упаси бог, - напутствовал он девушку, заботясь не то о себе, не то о ней. В его словах звучала неподдельная тревога.

Мариана смягчилась. “Может, он все же преодолеет страх”, - с надеждой подумала она. Вслух сказала:

- Не беспокойтесь. Только не подымайтесь и не демаскируйтесь. Я вас найду.

Вернулась она спустя полчаса.

Они закопали мешок с батареями. Затем Мариана набрала немного глины в мешок. В другом месте зарыла рацию, гранаты, автомат. Пистолет она вложила в небольшую сумку, которую спрятала в мешке с глиной. Покончив с этим, разведчица раскрыла карту.

Вот и две церкви: одна в середине села, другая в северной части. Северо-западнее Диканьки находилось другое село - Васильково.

- Приземлились мы неплохо. Находимся сейчас недалеко от цели, - сказала Мариана. - Теперь надо связаться с центром, дать знать о себе и можно приступать к выполнению задания.

Старик вдруг вскочил и, видимо, позабыв, где находится, громко заговорил:

- Ну, что мы здесь можем сделать? Подумай сама, кругом немцы…

“Он предатель или свихнулся?” - Мариана сурово приказала:

- Ложитесь, немедленно ложитесь и разговаривайте шепотом, идиот…

Старик послушно припал к земле.

Наступил день, суливший бог весть какие неожиданности. Требовалось разумно обдумать каждый шаг, каждый поступок, а тут - на тебе. Мариана не знала, как поступить со своим напарником или как его назвать теперь.

- Ну что мне теперь с вами делать? Вы знаете права разведчика в тылу у врага. Прежде, чем вы попытаетесь меня предать, я пристрелю вас, и концы в воду…

- Я не предатель, клянусь, - взмолился дядя Петя. - Говорю, нервы у меня никуда не годятся. Прости ты меня, дочка. Видно, не помощник я тебе. Об одном прошу, оставь меня здесь. Устроюсь где-нибудь в селе или потихоньку перейду линию фронта.

- Значит, бороться здесь, когда уже приземлились, страшно, нервы не выдерживают, а переходить линию фронта не страшно?

- Страшно, дочка, но не хочу тебе мешать…

Ей странно и неприятно было видеть, как по изборожденному морщинами лицу Кравченко текли слезы. Мариана поняла, что от старика проку не будет и решилась.

- Ладно, идите. Устройтесь возле какой-нибудь солдатки и ждите наших. Но зарубите себе на носу: к фронту ни шагу. Не с вашей храбростью туда соваться. И постарайтесь забыть обо всем прежнем. Имейте в виду - за вами будут следить наши люди. Если что замечу - разыщу из-под земли.

С запада подул ветерок. Запах дыма напомнил, что село давно проснулось, что пора двигаться. Мариана протянула дяде Пете измазанную глиной руку:

- До свиданья.

- Прощай, дочка.

- До свиданья, говорю. Не вздумайте оставаться здесь. Ну, идите…

Кравченко поплелся на восток. Мариана несколько минут глядела ему вслед. Еще вчера вечером на аэродроме и ночью в самолете он, вооруженный, с парашютом на груди, шутил, строил большие планы. Будучи много старше ее, Петр Афанасьевич казался смелым товарищем, надежной опорой. И только иногда, когда Мариана ловила его на хвастовстве, настораживалась: “Цыплят по осени считают”.

А вот сейчас он шагает по-стариковски согнувшийся, с непокрытой головой. Руки как-то нескладно висят вдоль туловища. И этот неуверенный шаг… босиком по крапиве и то лучше пройдешь. Ничего уж не могло в нем выдать парашютиста, и все же он опасливо озирался по сторонам. Мариана со злостью подумала:

“Вот такой попадает в руки гестапо, струсит и вы даст, как пить дать. Как изменился за ночь человек, вчера еще такой бравый, а сегодня - мокрая курица. Черт его знает, что у него на уме, как бы не напакостил.

Она подумала - не перенести ли груз на другое место? Но менять планы было уже поздно. Наступил день. Из села потянулись подводы, люди. Кто с лопатой, кто с сапой на плече. Босые, с покрасневшими от холода ногами девочки выгоняли на луг тощих коров. Две женщины в поношенных фуфайках, низко повязанные платками, направлялись за глиной.