Кирилл Голованов - Катерники

Год тому назад катера занимались постановкой мин на путях движения конвоев противника. ТКА-11, выполнив задание, возвращался в базу, когда разразился шторм небывалой ураганной силы. У берегов Рыбачьего этот катер столкнулся с «малым охотником». Все бросились заделывать пробоину, укреплять переборку и не сразу схватились: а где же боцман Зимовец? К тому же была ночь, снег густо хлестал по ветру, а ветер с ревом перепахивал море в кручи. И еще было известно, что в ледяной воде купаться нельзя. Пловец, если сразу не захлебнется, то погибнет через двадцать одну минуту от общего переохлаждения организма. Исчезновение боцмана Зимовца занесли в вахтенный журнал катера для последующего оформления похоронки.

Однако Васю удержал на плаву пузырь воздуха, оказавшийся под клеенчатым регланом, про смерть от переохлаждения он ничего не знал и потому спокойно качался на волне, уповая на пословицу: «Бог не выдаст - свинья не съест». И надо же: через 30-40 минут боцман увидел наши «малые охотники», которые возвращались в базу тем же маршрутом. Зимовец заорал благим матом, боцмана это умеют делать громко, и тут опять Васе повезло: катера-охотники шли с моторами на подводном выхлопе. На их палубах было тихо, и Васин клич дошел до нужных ушей.

С палубы катера Зимовцу подали бросательный конец - тоненькую такую веревочку - и подтянули к борту, выпустив попутно воздушный пузырь из-под реглана. Но такая снасть неспособна была выдержать богатырскую Васину «натуру». Она оборвалась, и Зимовец канул в пучину, наподобие топора. В глубине моря, сильно обидевшись на веревочку, он гребанул лапами сверху вниз, раз и другой, вскинул глаза, как перископ, и увидел спасательный круг перед носом. Боцмана вытащили, растерли спиртом, дали внутрь для сугреву, так потом он даже не чихнул.

- Не принял морской шкипер, - объяснял Вася в курилках такое стечение обстоятельств, но, остерегаясь вторично искушать судьбу, поклялся в море никогда не дремать. Прямо Зимовец не признавался, но многоопытным слушателям и так было понятно, что только сонного человека могло вышвырнуть за борт вот таким макаром.

В общем неудивительно, что именно боцман Василий Зимовец с флагманского катера первым доложил Чекурову о черном силуэте на фоне бесноватого свечения воды.

- Атака! - скомандовал командир дивизиона, решив применить широко известный прием: прорыв между головными кораблями охранения в центр вражеского конвоя. Противник привык отражать такие атаки и неизбежно ослаблял наблюдение на других направлениях.

По условному сигналу катер, которым временно командовал Дмитров, тотчас уклонился влево, осел на корму, будто перед прыжком, а в сорока метрах сзади выгнул по-кошачьи седую спину бурун максимального хода. Лейтенант Русначенко тоже увеличил скорость катера, но противника не видел.

- Где он? - нервозно спрашивал он.

Вдруг воздух вспыхнул и заблистал. Русначенко заслонился, не понимая, откуда фиолетовая резь в глазах. Два осветительных снаряда, выстреленных из пушки, опускались на маленьких парашютах, разливая над морем пронзительный свет. Наступила будто бы тишина. Лоснилась палуба, как бы выхваченная из тьмы. Замерли головы в стальных зеленых касках. Глаза щурились, как у совы в дневной час. А вокруг за блестящей чернотой полярной ночи уже сводились в одну точку прицелы и визиры, тянулись пальцы к ревунам, к спусковым крючкам и гашеткам, замерла в стволах перед прыжком сварливая сталь.

Русначенко таращился, не соображая, откуда ждать огня. От волнения он уже плохо различал, где север, где юг, где остался свой берег и где побережье, занятое противником. Мрак за чертой мертвенно-белого света будто сгустился крутым киселем, выхватив, как на арене, такой маленький, такой деревянный катер. И катер словно остановился, хотя мчался на самом полном. Свет «фонарей» на парашютиках, легко обгоняя катер, его «раздевал».

Капитан второго ранга Чекуров не был так ослеплен. Он заметил, что «фонари» и крупные снаряды летели спереди и чуть справа, взрываясь в буруне за кормой. На полном ходу бурун более заметен, чем сам торпедный катер. Судя по плотности огня, стреляло не менее тридцати стволов, калибром в 100 и 127 миллиметров. За шесть-семь минут они выбросили навстречу атакующим торпедным катерам тысячу снарядов. Потом спереди и слева ударили цветными цепочками-трассами скорострельные автоматические «эрликоны». Каждый огонек был небольшим снарядиком. Они неслись густо, похожие на снежинки в метель, вспыхивающие под уличным фонарем.

«Где же скрываются транспорта?» - размышлял Валентин Андреевич, прорываясь сквозь цепочку кораблей охранения.

Приборов ночного видения и радиолокации на катерах еще не было, потому приходилось только догадываться о расположении кораблей противника. Догадываться под прицельным огнем, потому что вражеские наводчики пристрелялись. Тонкий деревянный корпус катера сотрясался от ударов, и было непонятно, что бьет в борт: ставшая на дыбы студеная вода, тугая взрывная волна или раскаленный дробленый металл.

Осколки снаряда попали в правую турель, повредили прицельный визир, ранили пулеметчика Черепанова в руку, в грудь и в ногу выше колена. Что-то острое и горячее хлестнуло Чекурова по спине, но ему было некогда разбираться. Для командира дивизиона важнее собственных ощущений оказалось стремление видеть сквозь темноту. И он в конце концов догадался, что спереди и левее идут с тралами корабли врага, расчищающие путь от морских мин. На тральщиках нет больших пушек - только «эрликоны». Спереди и правее ухали пушки сторожевого корабля противника, который возглавлял силы конвоя. Он особенно мешал нашим торпедным катерам. Как ни хотелось Чекурову сберечь торпеды для самых крупных целей, приходилось учитывать, что на этом сторожевике много артиллерии и опытные хладнокровные противники.

- Атакуйте эС-Ка-эР! - приказал Валентин Андреевич лейтенанту Русначенко. - Только не увлекайтесь. На него хватит и одной торпеды. Остальные для транспортов.

Вся спина Чекурова от шеи до крестца горела, будто исхлестанная крапивой. Валентин Андреевич представить себе не мог, что кожаный реглан на меховой подкладке, форменный китель и свитер - все на нем иссечено, подобно решету. Потом хирург, работая пинцетом и скальпелем, извлечет из спины пригоршню мелких стальных осколков. Санитар собрал их в эмалированную мисочку - все в запекшейся крови… «Как ягода брусника», - подивился он. Силой взрыва брошенные на броневой щит осколки отскочили от него и, уже обессиленные, только лишь рассекли кожу и мышцы спины. Но все это выяснилось в базе.